Засмеялась и ушла.
Когда Витю расспрашивали про Глазкину, он высказался коротко:
– Да. Общались. Просто дружили. В интимные отношения не вступали. Потом Жанна влюбилась в парня, тот потребовал от нее порвать со всеми друзьями, в особенности с мужчинами. Она меня попросила больше ей не звонить, объяснила: «Ты хороший человек, но любимый ревнует».
А об Амалии он и вовсе пару фраз произнес:
– Роман? У меня с Войсенберг? Ну что вы! Я русский, а ее родители хотели в зятья только еврея. Мы с Амалией состояли в деловых отношениях, я написал пьесу, хотел сам ее в театре родителей поставить. Но мне у них не нравился художник. Кто-то, уж не помню кто, посоветовал мне Войсенберг. Она сделала эскизы, я ей заплатил, на том конец. Одно время я часто к ней заходил, она дома работает, у нее там есть все необходимое. Кстати! У Амалии был любовник. Имени его не знаю, она с ним иногда по телефону при мне разговаривала, коротко: «Милый, прости, работаю с человеком, перезвоню позже. Я тебя тоже».
Адвокат у Виктора оказался тигром, львом и леопардом в одной упаковке. Он ухитрился отмазать подзащитного от ответственности за смерть Калмыковой, Глазкиной и Войсенберг. Виктора судили только за убийство Евдокии Михалевой. Тут уж его трудно было отбить, Елена Горкина видела его у тела.
Сын режиссера отрицал свою вину. И во время следствия, и на процессе он твердил:
– Я не трогал Евдокию. Меня такие девушки не интересуют. У нас не было ничего общего.
Но подруга Дуси Анюта Попова уличила Виктора во лжи. Она закричала на процессе: «Расстреляйте мерзавца. Накануне того страшного дня Евдокия и Витя беседовали в бане, которая у нас с Михалевыми общая. Наши отцы сруб поставили, мы по очереди там паримся. Я затеяла стирку, мне не хватило таза, побежала за ним в мыльню. Вошла в предбанник, слышу мужской голос, не знала чей. Но теперь услышала Виктора и точно поняла: он там присутствовал. Диалог был вот такой:
– Не плачь! Только никому не говори, что я здесь был. И все будет хорошо.
Ему ответила Дусенька:
– Не верю. Ты меня обманешь!
– Нет, это правда, – остановил ее Витя, – сделай вывод, иначе тебе плохо будет!
Дуся заплакала. Он ее ругал!
Адвокат тут же возразил:
– Евдокия говорила иначе: «Ты меня обманываешь». Не «обманешь», а «обманываешь». То есть Виктор сообщил ей что-то, что девушка сочла ложью.
– Подсудимый, что вы рассказали Евдокии? – спросила судья.
После краткой паузы раздался голос защитника:
– Ваша честь, Михалева просила устроить ее ведущей шоу на телевидение, напомнила Горкину, что у него отец режиссер. Виктор пояснил, что тот работает в театре, к телепрограммам отношения не имеет.
– Ну да, – хмыкнула судья, – жертва ни с того ни с сего обратилась к молодому мужчине, и они пошли беседовать в баню.
Понятное дело, судья считала, что Витя и Дуся состояли в любовной связи, и процесс закончился для парня плачевно. Восемь лет лишения свободы.
– А по-моему, так очень даже хорошо все для убийцы завершилось, – не выдержала я, – за три смерти он не ответил.
– Родные с ним порвали, – вздохнул Гриша, – Виктора словно в семье никогда и не было. Ни отчим, ни мать, ни Лена на свидания в колонию не ездили. Зато туда стала кататься Вероника Матросова. Она же привозила заключенному передачи.
– Это кто такая? – изумился Степан.
– Не поверишь, когда услышишь, – хихикнул Саблин.
– Говори! – приказал начальник.
– Сестра Горкина.
Глава 28
– Это близкая родственница Раисы? – решила я. – Тетка убийцы?
– Не-а! – возразил Гриша. – Жил-был братец Иванушка-Витюша с сестрицею Аленушкой.
– Родная сестра Виктора? – уточнил Степан.
– Ага, – расцвел улыбкой компьютерщик, – в то время существовало правило: если у задержанного есть гражданская жена, то по разрешению следователя она может ездить на свидания и таскать харчи непутевому мужику. А тот, кто сидит в СИЗО, обязан указать в анкете, что имеет мать, сестру, отца, брата, гражданскую супругу. Вот все, кого он упомянет и кто из них получит добро от следователя, могут ездить на свиданку и передавать кофе зэку в пластиковых банках.
– Теперь во многих следственных изоляторах есть онлайн-магазины, – вздохнул Степа, – родственникам жизнь облегчили, не надо им карамельки разворачивать.
– Пока Горкин коротал время в СИЗО, сестры Вероники в его бумагах не было. А на зоне хозяин начальник, – продолжал Гриша, – как он решит, так и будет. И у Виктора вдруг после этапирования в колонию появилась заботливая родня.
– Мы чего-то не знаем? – спросила я. – У Виктора вроде только Лена в сестрах.
Саблин сделал загадочный вид.
– Григорий, перестань ерундой заниматься, – рассердился Степан, – говори нормально.
– Все верно. Нет у Виктора сестер, кроме Лены, – быстро заговорил компьютерщик, – на некоторых зонах за хрустящие рубли тебе многое позволят. Вероника Григорьевна Матросова, ныне Корзинкина, работает горничной в отеле «Синий кролик». Прописана она в Лобне, переехала к мужу. Ранее жила в деревне Коротково.
– Так, – протянул Степан, – интересно.
– Сейчас вам еще больше понравится, – пообещал Гриша. – Пять лет назад Вероника вышла замуж, сменила фамилию на Корзинкину, но на зону к Виктору продолжала до окончания его срока ездить госпожа Матросова. При передаче продуктов надо показывать паспорт, она предъявляла тот, что со старыми данными.
– Где убийца сидел? – спросил Степан.
– Три часа езды на поезде от Москвы, – ответил Саблин, – за день можно обернуться. В шесть утра уехала, в девятнадцать-двадцать дома. Если разрешите высказать мое мнение, то думаю, что она прикатила в колонию, вручила конвертик кому-то из местного руководства и стала сестрой заключенного.
– Дай мне ее адрес в Лобне, – попросила я. – Похоже, девушка кое-что знает.
– Вероника служит в гостинице, которая находится за рестораном «Мама Карло», – рассмеялся компьютерщик. – Подсказать туда дорогу?
– Это же на нашей улице за светофором, – обрадовалась я, – ехать нет смысла, пешком доберусь.
– Отлично, – согласился Степан, – действуй.
– За десять минут доскачешь, – пообещал Саблин.
Но я дошла до отеля быстрее и удивилась: ну почему раньше никогда не замечала его вывеску?
В небольшом холле за стойкой сидела дежурная, женщина лет шестидесяти, она азартно нажимала пальцем на экран планшетника. Когда я очутилась у длинного высокого стола, тетушка азартно выкрикнула:
– Не попала! Тьфу.
Я взглянула на экран.
