Вдруг по спине у нее побежали мурашки, потому что ей вроде показалось, что кто-то тихо смеется. Послышалось? Она подошла к ведущей из крипты лестнице, обернулась, бросила последний взгляд на гробницы и улыбнулась:
– Прощайте, мои славные предки!
В новогодний сочельник погода выдалась ясной и холодной, на небе сияли яркие звезды и светила почти полная луна. Этой ночью был устроен роскошный пир, и музыканты со своими инструментами столько раз обошли пиршественный стол, что Катриона испугалась, как бы у нее не лопнула голова от звуков их волынок. За несколько минут до полуночи все выбрались на крепостную стену с зубцами и, стоя там, на холоде, смотрели на огромные костры, пылавшие на вершинах окружавших замок холмов. Шотландия приветствовала наступающий новый, 1598 год.
Какой-то гленкиркский волынщик негромко наигрывал «Плач по Лесли», и звуки далеко разносились в глубокой тишине зимы, а из-за холмов ей эхом отвечали волынки Сайтена.
Катриона не могла остановить тихие слезы, которые катились по ее щекам. К счастью, их никто не заметил, кроме Джейми. Он успокаивающе обнял мать за плечи, а позднее, когда они возвращались в главный зал дворца, она послала ему быструю улыбку и сказала:
– Надеюсь, ты будешь внимателен к своей жене так же, как к матери.
Его глаза блеснули в полумраке.
– Ах, мадам, конечно. Я уже и сейчас внимателен к ней.
Она ласково рассмеялась.
– Ну и плут же ты, Джейми! Отец гордился бы тобой, как горжусь я. Уверена, он был бы счастлив узнать, что Гленкирк в надежных руках.
Он благодарно ей улыбнулся, отвел в сторону и сказал:
– Я приготовил тебе новогодний подарок. Позволь мне вручить его прямо сейчас.
Поддерживая под локоть, он повел мать по коридору в свои апартаменты, усадил в кресло и ушел в спальню, откуда через минуту вернулся с плоским футляром, обтянутым красной кожей.
Несколько мгновений она смотрела на футляр, не открывая. В том, что в нем находилась очень ценная вещь, она не сомневалась. Это был первый взрослый подарок сына – раньше ей такие дарил его отец. Отогнав эту печальную мысль, она открыла футляр, и у нее перехватило дыхание. На черной бархатной подкладке лежала изумительной красоты подвеска. Украшение имело вид полумесяца, дополненного до круга тонким ободком искусной работы, оно сверкало мелкими бриллиантами и позвякивало крошечными золотыми колокольчиками.
– Джейми! Ах, Джейми! – воскликнула Кэт, поднимая украшение и любуясь исключительно тонкой работы цепочкой и самой подвеской.
– Это копия украшения, которое некогда принадлежало Мэм.
– Я никогда не видела у нее ничего подобного, – растерянно заметила Катриона.
– Совершенно верно! Как рассказал мне отец, в ее апартаментах во дворце была стена, выложенная изразцами и примыкавшая к камину, и она приказала сделать там тайник, обшить ценными породами дерева. Получилось нечто вроде хранилища для драгоценностей. В ту ночь, когда она покидала дворец, эту подвеску в спешке забыли, потому что она лежала в самой глубине. Мэм всегда говорила отцу, что больше всего жалела об этой пропаже, ведь султан подарил ей это украшение в честь рождения их первого сына Сулеймана. Оно, вероятно, там и лежит до сих пор.
– Но откуда ты узнал, как именно выглядит подвеска, если никогда ее не видел?
– Мэм подробно, во всех деталях описывала ее отцу несколько раз, а он, в свою очередь, – мне. Еще он часто говорил, что ты очень похожа на Мэм: такая же гордая и своевольная, но вместе с тем мудрая.
– Благодарю тебя, Джейми.
Внезапно он снова превратился в мальчишку и взволнованно воскликнул слегка дрожавшим голосом:
– Я хотел, чтобы у тебя было что-то в память обо мне!
– Что ты, дорогой, – возразила Кэт, обхватив ладонями лицо сына. – Я никогда тебя не забуду! Ты мой первенец, и мы с тобой во многом похожи, хотя ты этого даже не осознаешь. Когда еще ты только плавал в моем животе маленькой рыбкой, я разговаривала с тобой. Ты придавал мне силы.
Он рассмеялся.
– И что же ты говорила мне?
– Да всякие глупости. – Кэт немного помолчала, потом сказала: – Еще несколько лет тебе нельзя будет приезжать ко мне, но когда Джейми забудет обо мне, вы с Изабеллой сможете меня навестить.
Он печально посмотрел на мать и негромко, но вполне отчетливо проговорил:
– Будь проклят Джеймс Стюарт! Гореть ему в адском огне!
Повернувшись на каблуках, он вышел из комнаты и Катриона, со щелчком закрыв футляр с драгоценностью, прежде чем последовать за ним, сказала:
– Ты, словно эхо, выразил мои собственные чувства.
На следующий день после празднования Двенадцатой ночи молодые граф и графиня Гленкирк уехали ко двору, сопровождаемые родителями новобрачной. Остальные гости тоже разъехались. Через месяц должна состояться свадьба Бесс, после чего Катриона могла покинуть страну.
Между матерью и дочерью всегда существовала некоторая напряженность в отношениях из-за лорда Ботвелла. Не посвященная в проблемы родителей, Бесс, которую отец всегда любил больше остальных детей, почти сразу же заняла его сторону. Но теперь девушка была влюблена и ее отношение к вопросам чувств смягчилось.
Катриона постоянно думала, как скажет дочери, что намерена покинуть Шотландию, однако первой с ней об этом заговорила именно Бесс, за неделю до бракосочетания:
– Однажды ты сказала, что, когда полюблю сама, мне будет проще понять твои отношении с лордом Ботвеллом. Тогда я тебе нагрубила, но теперь понимаю… Правда понимаю! Так почему ты остаешься в Шотландии? Когда король был у нас на Рождество, он так на тебя смотрел, что мне стало страшно. Ты должна уехать и разыскать дядю Френсиса, только тогда будешь в безопасности!
Катриона обняла дочь.
– Спасибо тебе, Бесс. Теперь, зная, что ты все понимаешь, я уеду с легким сердцем.
Бесс удивленно уставилась на мать и открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но Катриона ласково прикрыла ей рот ладонью.
– Когда-нибудь Джейми тебе все расскажет, моя дорогая.
– Хорошо, мама, я поняла. – Бесс улыбнулась матери.
«Как жаль, – подумала Катриона, – что мы стали подругами только сейчас, когда я должна уезжать».
Бракосочетание Бесс Лесли и Генри Гордона прошло гораздо скромнее, чем предыдущая свадьба, присутствовали только близкие родственники. Джейми и блистательная Изабелла приехали на празднество из Эдинбурга, а два дня спустя уже сопровождали новоиспеченных молодоженов обратно на зимний сезон при королевском дворе. Накануне своего отъезда Бесс и Джейми пришли к матери попрощаться.
Джейми, высокий и стройный, до боли напомнил Катрионе его отца, когда тот был в этом возрасте, и у нее из глаз брызнули слезы. Темноволосая Бесс, лучившаяся счастьем, являла собой соединение черт обоих родителей.
