От этих простых слов выдубленное ветрами лицо морского волка покраснело. Ему уже доводилось слышать о Катрионе Лесли, но теперь он воочию убедился, что она правда очень славная. Ее признание их родственных отношений – сколь бы далекими они ни были – польстило ему, к тому же это поднимало его статус в глазах подчиненных.
– Если вы не против моего общества и моих офицеров, приглашаю на обед в кают-компанию.
– С радостью!
Капитан поклонился.
– А сейчас, прошу прощения, мне нужно вернуться к своим обязанностям, мадам. Дункан проводит вас в каюту.
«Вторая попытка» – каравелла водоизмещением около восьмидесяти тонн – была прекрасно оснащена и рассчитана на скорость хода и маневренность, несмотря на то что имела довольно вместительный трюм. Каюты, сухие и теплые, оказались очень удобными, что было удивительно для того времени. Блок камбуза примыкал к матросскому кубрику, так что сменившиеся с вахты члены команды могли сразу же получить горячую пищу. Лесли требовали от своих моряков беспрекословного подчинения и абсолютной преданности, но и труд их оплачивали очень хорошо и всегда проявляли человеческую заботу.
Дункан, судовой юнга, проводил Катриону со служанками в самую большую каюту, расположенную высоко на корме судна. В иллюминаторы Катрионе было хорошо видно, что звезды на небе уже начали блекнуть, а горизонт на востоке – светлеть. Каюта оказалась шикарной: с турецким ковром на полу и бархатными занавесками. Освещали помещение прекрасной работы бронзовые лампы, а на дубовом столе стояли два графина с вином – красным и золотистым. В дополнение к большой кровати имелись две выдвижные, на колесиках.
– Вы голодны, миледи? – спросил Дункан.
– Да, с удовольствием съела бы каких-нибудь фруктов?
– Яблоки, мадам, или апельсины из Севильи?
– Пожалуй, и то и другое, а еще принеси сыра и хлеба.
– Ох, миледи, – жалобно простонала Мэй, – я проголодалась так, что с удовольствием съела бы большую миску овсянки, право слово! А если еще с медом и сливочными пенками…
Катриона рассмеялась:
– Вот это вряд ли, милая. Если не хочешь познакомиться с морской болезнью, сегодня придется есть и пить понемногу.
Позднее, когда служанки улеглись спать, Катриона сидела в обтянутом бархатом кресле у иллюминатора и смотрела на исчезающий вдали шотландский берег. По ее бледным щекам катились слезы. Она плакала тихо, но горько, пока печаль понемногу не исчезла, сменившись радостным возбуждением. За кормой судна оставалась ее старая жизнь, а впереди ждала новая, куда более радостная – с Френсисом Стюартом-Хепберном! Она не могла быть такой неблагодарной, чтобы оплакивать то, что Бог у нее отнял, поскольку наряду с этим ей было даровано столь многое.
Глава 43
Посланец, отправленный королем Шотландии к младшей вдовствующей графине Гленкирк, быстро вернулся обратно в Эдинбург.
– Как это ее там нет? – воскликнул король, с трудом сдерживая недовольство в голосе.
– По словам старой графини – кстати, тоже этим крайне раздосадованной, – она уехала во Францию. Похоже на то, что интересующая вас особа однажды утром просто уехала из замка, никому не сказав ни слова.
Джеймс послал за графом Гленкирком и его сестрой, леди Элизабет Гордон, а когда те явились, спросил:
– Знаете ли вы, где сейчас ваша мать?
– В Гленкирке, сир, – ответил граф без всяких колебаний.
– Но ее там нет! – яростно возразил король. – Она во Франции!
На несколько мгновений молодые лица застыли в недоумении, затем Бесс повернулась к брату:
– Так она все-таки поехала! Ну и хорошо, пусть развеется!
– О чем это вы, леди Гордон? – вопросил король.
Бесс нежно улыбнулась его величеству и таким же теплым, доверительным тоном, которым говорила с братом, объяснила:
– Видите ли, сир, мама несколько раз заговаривала о своем желании посетить наших родственников во Франции. Этот год был ужасный для нее. Сначала погиб наш отец, затем женился Джейми и отбыл с Изабеллой ко двору, а потом и я вышла замуж и тоже уехала. Колин учится в университете, а Роберт служит пажом у Роутса. Понимаете, сир, дома не осталось никого, кроме малышей, вот она и почувствовала себя совсем одинокой.
Похоже, короля успокоили ее слова, и, едва сдержав улыбку, он потребовал:
– Она должна этой весной появиться при дворе!
– О да, – широко улыбнулась Бесс. – Об этом она сказала нам, когда мы покидали Гленкирк после свадьбы, а еще просила передать вам свое почтение и любовь. – Она повернулась и осуждающе взглянула на брата. – Джейми! Ну как ты мог позабыть об этом? Эх ты!
Едва заметная улыбка тронула губы короля, когда он бросил взгляд на красивое расстроенное лицо молодого графа. Они просто очаровательны, эти Лесли!
– Благодарю вас, леди Гордон. Вы можете оставить нас. А вы, Джейми, задержитесь, мне нужно перекинуться с вами парой слов.
Бесс присела в изящном реверансе и вышла из комнаты. Король бросил резкий взгляд на Джеймса Лесли, но не увидел в выражении его лица ничего необычного.
– Твоя мать вызвала мое неудовольствие, Гленкирк, – проговорил он медленно. – В определенном смысле она намеренно мне не подчинилась.
Юный граф выглядел искренне огорченным.
– Ей было велено прибыть весной ко двору. Я даже… – Для пущего эффекта король выдержал недолгую паузу. – Я намеревался сделать ее своей любовницей, и она это знала.
Восторг и удивление смешались в выражении лица молодого графа.
– Сир! Это огромная честь для Гленкирка! Боже мой, у меня нет слов! – Он помолчал, пытаясь успокоиться, потом возмущенно воскликнул: – Черт возьми! Ее поведение невыносимо! Я всегда считал, что отец ее избаловал! Но я уверен, что вскоре она вернется, а это всего лишь каприз. Не думаю, что она и в самом деле осмелится ослушаться вас.
Король выглядел удовлетворенным. Похоже, здесь ничего не подстроено. Парень явно возмущен поступком матери. Впрочем, ей и скрыться-то негде. Даст бог, с этим Гленкирком никаких проблем вообще не будет! Граф считает, что король, отличив его мать от других придворных, оказывает им честь, и это сущая правда!
– Я напишу моему доброму другу, королю Генриху, и попрошу выслать графиню из страны.
Джейми поднял на короля проникновенный взгляд.
– Я тоже напишу ей, сир. Теперь хозяин поместья я, и хоть почитаю свою мать, она должна понимать, что теперь в Гленкирке мое слово закон, а не ее. Кроме того, она всего лишь женщина, и ей постоянно требуется наставник. Ваше величество, предложив свое покровительство, оказали ей милость, и я не позволю пренебрегать этим.
Король вроде бы успокоился, но, оставшись в одиночестве, снова задумался. Действительно ли она намеревалась вернуться? Или не зря в глубине его души шевелилось сомнение, что Катриона все-таки опять сбежала? Однажды он ее предупредил, что ее семья будет наказана, если она не выполнит его волю, но это было, когда ее муж еще не пропал. При желании можно было бы сфабриковать некое обвинение и против Патрика, однако молодой граф совсем другое дело. Всем сразу станет ясно, за что наказаны Лесли, и это может отразиться на самом короле.
