– Думаю, он будет счастлив, – заметил священник. – Здесь, при дворе короля Генриха, он выглядел каким-то… каким-то… потерянным, что ли, словно чего-то ему не хватало. Теперь я понимаю чего.
Лицо Катрионы просияло, и Найл, пораженный столь неожиданным преображением, воскликнул:
– Mon Dieu, chérie!
[11] Вы чуть не заставили меня пожалеть о том, что я дал обет безбрачия.
Карета огласилась ее серебристым смехом.
– В вас определенно есть шарм, присущий всем Лесли, mon pére
[12]. Вы совершенно правильно поступили, присоединившись к воинам духа. И без того уже слишком много похотливых Лесли ходят по этой земле!
Их путь пролегал по земле Пикардии, вот они миновали Иль-де-Франс и, наконец, въехали в Париж. Город сразу же очаровал и поразил Катриону. Ранее ей казалось, что все крупные города похожи друг на друга, но Париж был особенным. Теперь ей стали понятны слова французского монарха, решившего покончить с религиозными войнами, когда он перешел из протестантизма в католичество: «Париж стоит мессы».
Катриона предполагала остановиться у дядюшки Дэвида, проживавшего в тридцати милях к юго-востоку от Парижа, неподалеку от королевской резиденции Фонтенбло. Когда они оказались на окраине города, Найл объяснил кучеру, по какой дороге следует ехать, а сам поскакал вперед, чтобы предупредить Дэвида Лесли де Пейрака о скором прибытии его племянницы.
День уже начинал клониться к вечеру, когда кавалькада въехала во двор замка Пети-Шато. Не успели конюхи спрыгнуть с лошадей, как два ливрейных лакея подскочили к карете, открыли дверцу, опустили складные ступеньки и помогли Катрионе ступить на землю. Из толпы встречающих вышел элегантно одетый джентльмен. Если бы в нем не просматривались черты ее матери, Катриона ни за что не признала бы своего дядю.
– Катриона! Добро пожаловать во Францию! – поприветствовал он племянницу и расцеловал в обе щеки.
Затем мсье Лесли де Пейрак вытянул из толпы высокую темноглазую женщину и представил ее:
– Знакомьтесь, это твоя тетя Адель.
Катриона присела в реверансе, а хозяйка ей улыбнулась.
– Добро пожаловать в Пети-Шато! Мне весьма жаль, что ваш визит будет столь краток.
– Чепуха! Катриона может жить у нас сколько пожелает.
– Увы, я действительно ненадолго, дядюшка. Мне нужно в Неаполь, и как можно скорее. Так что отдохну немного, обзаведусь новыми туалетами, и в путь.
– Тебе вовсе не нужно ехать для этого в город, – сказала Адель. – У меня есть великолепная портниха, и завтра утром я за ней пошлю.
Хозяйка ухватила Катриону под руку и чуть ли не насильно повела по главной лестнице в замок. Как только дверь за ними закрылась, Катриона вырвала руку из тетушкиных пальцев и, повернувшись к ней лицом, резко сказала:
– Очень хорошо, тетушка, давайте поговорим.
– Что же, это вполне разумно, – усмехнулась Адель де Пейрак. – А теперь быстро говори, зачем приехала во Францию. Надеюсь, ты не собираешься теперь, когда твой сын женился, обосноваться у нас?
Катриона ушам своим не могла поверить – не иначе эта женщина тронулась умом!
– Боже мой, мадам! Почему вы вдруг решили, что я захочу жить у вас?
– Не надо сердиться, дорогая, – примирительно сказала Адель. – Мы все понимаем, что вдовствующая графиня имеет гораздо меньше возможностей наслаждаться жизнью в статусе всего лишь матери наследника. Возможно, вы не сошлись характерами с супругой сына, и для вас было бы лучше уехать от них? Полагаю, жить в бедности не так-то легко?
Катриона еле сдержала непреодолимое желание отвесить хорошую оплеуху по ее самодовольному холеному лицу и произнесла ледяным тоном:
– Мадам, не понимаю, на каком основании вы заключили, что я бедна. Должна вас разочаровать: я не просто состоятельна, а по-настоящему богата, причем гораздо богаче, чем когда была замужем за Гленкирком. Если бы я захотела, то могла бы спокойно жить со своим сыном и его чудесной невесткой, но я намереваюсь выйти замуж и направляюсь в Неаполь именно для этого!
– Замуж? Но за кого?
– За лорда Ботвелла, – коротко ответила Катриона.
– Боже мой! Он же дикарь, хотя и очаровательный. По крайней мере, так мне говорили.
Вскинув подбородок, Адель де Пейрак вышла из комнаты, а Сюзан фыркнула:
– Похоже, мы ей не понравились, миледи?
Катриона рассмеялась.
– Да, совершенно не понравились.
– И как долго мы здесь пробудем?
– Думаю, несколько недель, до конца зимы.
Вечером следующего дня Катриона встретилась с дядюшкой Дональдом и его женой Рене, которая оказалась полной противоположностью мадам Пейрак и отнеслась к своей шотландской племяннице с огромной теплотой.
– Я предпочла бы, чтобы вы остановились у нас, chére
[13] Катрин. Адель не особенно гостеприимна.
Катриона потрепала тетушку по пухлой, с ямочками руке.
– Все в порядке, ma chére tante
[14]. Я проведу здесь всего несколько недель, не больше.
Дама подалась вперед и прошептала:
– Я должна поговорить с вами наедине как можно скорее. Придумайте предлог, чтобы удалиться к себе в спальню.
Чуть позже Катриона поднялась в отведенную ей комнату и обнаружила, что тетушка Рене уже поджидает ее.
– Это правда, что вы богаты? – спросила она с ходу.
Катриона едва сдержала смех, уж очень обеспокоенной выглядела маленькая пухленькая тетушка.
– Да, tante, это правда.
– О, дорогая! Адель думала, что вы бедны, поэтому не была в восторге от вашего приезда, но сегодня сказала мне, что намеревается женить на вас своего старшего сына Жиля.
– Это невозможно! – гневно воскликнула Катриона, совершенно ошеломленная. – Я направляюсь на юг, чтобы выйти замуж за лорда Ботвелла. А что, разве не все Пейраки женаты?
– Жиль вдовец, и хоть он мой племянник, должна вам признаться, что не люблю его. Он был пять лет женат на дочери моей подруги Мари де Мальмезон, но два года назад девушка покончила с собой. До замужества она была самым светлым, веселым и нежным созданием, какое только можно себе представить, но потом ее словно подменили: прежде чем произнести хоть слово, оглядывалась на мужа, ожидая одобрения, и стала похожа на испуганного зверька.
– Не беспокойтесь, тетушка Рене. Я не выйду ни за кого, кроме Френсиса Хепберна.
