– Мадам, я ваш преданный слуга, – проворковал маркиз, обдав графиню ароматом фиалок.
Изумрудные глаза Катриона озорно сверкнули.
– Вы вскружите мне голову такими любезностями, господин маркиз!
Восхищенный этой прекрасной женщиной, которая к тому же явно знала толк в светских любезностях, приезжий гость произнес новую изысканную фразу:
– Мадам, мне чрезвычайно повезло, его величество выбрал именно меня для вашего сопровождения в Фонтенбло.
– Ваш король желает меня видеть? Это, должно быть, какая-то ошибка, господин маркиз. Я всего лишь ненадолго остановилась во Франции по пути в Италию.
– Но ведь вы вдова Патрика Лесли?
– Да.
– Тогда никакой ошибки нет, мадам.
– Мне необходимо время, чтобы привести себя в порядок, господин маркиз. И, разумеется, сопровождение. Со мной поедут мои служанки, мой духовник и начальник моей охраны со своими людьми. И, конечно, во дворец мы последуем в моей карете.
– Ну, разумеется, мадам! Все приличия будут соблюдены.
Спустя час Катриона уже сидела в карете, им предстояло преодолеть семь миль через лес, разделявший Пети-Шато и Фонтенбло. Следуя советам Найла, она надела элегантное платье из темно-зеленого бархата, подчеркивавшее цвет ее глаз и белизну кожи. Линия декольте проходила очень низко, ничуть не скрывая ее пышные прелести. Довершала туалет плотная накидка с капюшоном из перемежающихся полос темно-зеленого бархата и мягкого бобрового меха, застегнутая на шее золотой пряжкой с изумрудом.
Всю дорогу преподобный Найл тихим голосом давал ей наставления:
– Генрих Наваррский весьма хитрая персона, так что не следует недооценивать его. Отвечай на его вопросы прямо, но только то, что ему следует знать, не более. Он любит женщин, особенно умных, образованных и хорошо воспитанных. Да и сам он обладает недюжинным обаянием.
– Но чего он хочет от меня?
– Я могу предположить, что Джеймс Стюарт обнаружил ваше отсутствие и обратился к своему другу королю, чтобы помог вас вернуть.
– Ни за что не вернусь обратно!
– Если Генрих именно поэтому возжелал увидеть вас, ma belle
[16], вам следует использовать все свое обаяние, чтобы разубедить его.
– Mon pére! – воскликнула Катриона, шокированная. – И это мне советуете вы?
– Вы же хотите стать женой лорда Ботвелла или нет?
– Конечно, хочу! Господи, как я этого хочу!
– Тогда делайте то, что я вам советую!
Через несколько минут они уже въезжали в Фонтенбло, и, как только карета остановилась, маркиз тут же распахнул дверь, подал Катрионе руку, чтобы лично проводить к королю Франции.
– Все ваши сопровождающие должны остаться здесь.
Найл тоже вышел из кареты.
– Пожалуй, навещу своего старинного друга, отца Гюго, духовника его величества. Вернусь, как только вы будете готовы отправиться в обратный путь, мадам.
Набросив накидку, Катриона последовала за маркизом. Довольно долго они шли по запутанному лабиринту слабо освещенных коридоров, пока ее провожатый в конце концов не остановился у обшитой панелями двери.
– Сюда, мадам.
Повернувшись кругом, он исчез в темноте.
Стиснув зубы, Катриона повернула ручку двери и вошла в великолепно обставленную, хоть и небольшую, библиотеку, вроде бы пустую.
Но тут из занавешенного алькова вышел высокий мужчина.
– Подойдите же ближе, мадам графиня. Я вас не укушу.
Катриона приблизилась к его величеству и склонилась в глубоком реверансе.
– Монсеньор, вы очень любезны.
Улыбка тронула губы короля.
– Снимите накидку, мадам. Нам надо поговорить.
Катриона расстегнула золотую пряжку и, аккуратно положив накидку на ближайшее кресло, повернулась к королю Франции. Генрих был красив: чувственные губы, темно-карие бархатистые глаза. Окинув гостью взором – от прекрасного лица до совершенных полушарий, выдающихся над краем декольте, – король вынес свое заключение:
– Великолепно! Теперь я понимаю страстное желание Джеймса Стюарта вернуть вас, мадам.
Хоть внутренне Катриона и была готова услышать нечто подобное, потрясение все же оказалось слишком сильным, и она покачнулась. Французский король тут же оказался рядом и обхватил сильной рукой за талию.
– Я не вернусь назад, монсеньор! Разве только что трупом в гробу!
Генрих Наваррский был настолько ошеломлен страстью, с которой она выкрикнула эти слова, что немного растерялся:
– Ах, chérie, я не могу допустить, чтобы такое случилось.
Она опять покачнулась, и тогда король быстро подхватил ее на руки и перенес в занавешенный альков на кушетку. Его длинные тонкие пальцы, очевидно имевшие немалый опыт, быстро ослабили шнуровку ее корсета. Налив немного янтарного цвета жидкости в кубок, он приподнял Катриону за плечи и поднес его к ее губам.
Катриона сделала глоток и едва не задохнулась.
– Боже милосердный! Это же виски!
Французский король усмехнулся.
– Отличное укрепляющее средство.
Внезапно сообразив, что полулежит перед королем почти обнаженная до талии, Катриона попыталась привести одежду в порядок, однако ее захлестнула новая волна дурноты, и она откинулась на подушки. Король склонился над ней и твердо пообещал:
– Не бойтесь, chérie, я не стану отправлять вас обратно. Совершенно очевидно, что Джеймс вам отвратителен, а я никогда не был сторонником принуждения. Нежная уступка противнику в битве полов куда приятнее насилия.
Взгляд карих глаз тепло ласкал ее, и Катриона почувствовала, как заливается румянцем. Голос короля был нежен.
– Так вы уступите мне, chérie? – нежным голосом спросил король.
– Монсеньор… – успела прошептать Катриона, прежде чем его губы завладели ее устами.
Ожидая той же реакции, что и с Джеймсом, Катриона с удивлением ощутила глубоко внутри нервный трепет. Губы, взявшие в плен ее рот, были нежными и опытными, и, почувствовав, как тело ее расслабляется, она закрыла глаза, и глубоко вздохнула.
Генрих негромко рассмеялся, его тонкие пальцы быстро расшнуровали до конца ее корсаж, обнажив гостью до талии, а губы двинулись по стройной шее вниз, к шелковистым полушариям грудей.
Она не могла остановить его, хотя в какой-то краткий миг и попыталась, стараясь преодолеть возмутительную реакцию собственного тела. Это невероятно! Ведь она видела его впервые.
– Нет-нет, дорогая, – ласково пресек ее попытки король, вжимая спиной в подушки. – Вы ведь хотите этого в той же степени, что и я.
