Хаммид заботливо помог Катрионе перебраться из паланкина в лодку. Удобно устроившись на подушках рядом с визирем, она подняла на него взгляд и негромко, стараясь придать голосу побольше страсти, произнесла:
– Добрый вечер, мой господин.
Улыбка озарила его лицо.
– Добрый вечер, Инчили.
Повернувшись к командиру гребцов, он кивнул, и лодка медленно отошла от причала, развернулась и двинулась к Черному морю. Солнце еще не опустилось за горизонт, и Катриона могла видеть поросшие летней зеленью холмы, которые поднимались из воды. Небо над ними поражало буйством красок на голубом фоне – розовая, золотая, лиловая, кораллово-красная и темно-пурпурная.
Катриона с таким наслаждением вдыхала свежий морской воздух, что визирь расхохотался.
– Только не говори, возлюбленная, что воздух за пределами моего сада пахнет лучше.
– Это запах свободы, мой повелитель.
Во взоре визиря отразилось беспокойство, но потом он негромко произнес:
– Не спеши так, моя прекрасная плененная голубка. Сегодня я изменил твой скромный статус. Моя жена, Латифа-султан, принцесса Оттоманской империи, дала мне свое разрешение взять себе еще жену, и ею станешь ты. – Глаза Катрионы расширились от удивления, и он, довольный, продолжил: – Я знаю, ты удивлена, как такое могло произойти. Согласно мусульманскому праву, нет необходимости ни в твоем согласии, ни в твоем присутствии. Ты больше не рабыня, моя драгоценная. Неужели ты не рада?
Явно довольный, он смотрел на нее в ожидании ответа.
Кровь бросилась Катрионе в лицо, удары сердца отдавались в ушах, но, приложив массу усилий, она сумела справиться со своими чувствами. Тихим голосом, настолько тихим, что визирю пришлось наклониться к ней, чтобы слышать, она смиренно произнесла:
– Для меня это огромная честь, мой господин.
Больше она не смогла произнести ни слова из страха выказать свои подлинные чувства, но и этого оказалось вполне достаточно. Он притянул ее в свои объятия и завладел губами, послушно открывшимися ему навстречу. Покрыв поцелуями обращенное к нему лицо, он двинулся вниз по стройной колонне ее шеи, направляясь к грудям. Охваченный страстным желанием, он так торопился добраться до ее тела, что порвал ее розовую кружевную блузку. Жадно прильнув губами сначала к одному соску, потом к другому, он умиротворенно вздохнул, довольный, что наконец-то полностью завоевал ее.
– Сегодня мы начинаем с чистого листа, моя драгоценная Инчили, – произнес он своим глубоким, но срывающимся от избытка чувств голосом. – Прошлое умерло, моя прекрасная жена. Теперь нас должно заботить только настоящее и будущее. Взгляни! На небе уже видна луна, а над ней – Венера, планета богини любви! Вскоре мы прибудем на остров Тысячи Цветов, и там, в беседке Звездного Света, проведем ночь блаженства.
Он с обожанием смотрел на нее, и крошечные золотые искры плясали в глубине его серо-голубых глаз.
Катриона не произнесла ни слова в ответ. Опять притянув его голову к своей груди, так чтобы он не мог видеть выражение ее лица, она с трудом подавила страстное желание завыть во весь голос. И как ее прабабке удалось прожить столько лет в этом диком мире? Итак, ее сделали женой, не спросив согласия и даже не потрудившись поставить в известность. Теперь понятно, почему Хаммид так настаивал на том, чтобы она как можно быстрее приняла ислам.
Он притворялся ее другом, убаюкивал ложным чувством безопасности, делая это с целью помочь своему господину. Ну что же, она сыграет в эту игру, но по своим правилам, так что Хаммид ни о чем не догадается. Она справится с ролью второй жены, обожающей супруга, и не позволит одолевавшей ее ярости вырваться наружу. Пусть думают, что смогли усмирить ее и укротить.
Лодка приближалась к причалу на острове, и до Катрионы донесся аромат цветов.
– Господин мой, – сказала она негромко, – мы почти прибыли, и я хотела бы привести в порядок свою одежду, чтобы рабы не увидели то, что им не полагается видеть.
Вздохнув, он поднял голову.
– Мне было так хорошо, возлюбленная.
– Вскоре мы окажемся на брачном ложе, мой господин, и вы сможете опять подремать на вашем любимом месте, – игриво пошутила Катриона.
– Вряд ли получится отдохнуть этой ночью, жена, – возразил он с такой страстью, что она поежилась.
Лодка с легким стуком ткнулась в причал, и гребцы выпрыгнули, чтобы покрепче ее привязать.
– Вы не нужны до утра, – сказал визирь их начальнику. – Присмотрите, чтобы рабов получше устроили, но цепи не снимайте, иначе слишком велико будет искушение бежать. – Склонившись, он протянул руку Катрионе и помог выбраться из лодки. – Сожалею, но нам придется пройтись пешком, любовь моя, но я не хотел в такую ночь тащить с собой еще и кучу рабов с паланкином.
– Мой господин забывает, что перед ним не изнеженная восточная красавица. В моей стране женщины не только ходят пешком, но и ездят верхом. Веди меня, и я последую за тобой.
Они стали подниматься вверх по ступеням, выбитым в скале, и Катрионе остров показался просто высоким утесом. Однако она была приятно удивлена, обнаружив на плоской вершине прекрасный, заботливо возделанный сад, в центре которого красовалась мраморная беседка. Луна светила так ярко, что можно было различить даже некоторые цветы. Катриона узнала дамасские розы и бальзамины, бугенвиллеи, золотые шары, лилии, сладкие ночные фиалки и благоухающий табак. Росли здесь и деревья, ветви которых сгибались под тяжестью созревших груш и персиков, а вокруг небольших журчащих фонтанов стояли кипарисы, сосны и другие декоративные деревья.
– Как все здесь изысканно, – с восторгом произнесла Катриона. – Никогда еще не видела таких чудесных садов.
– Сам разбивал, – гордо похвастался паша.
Она искренне удивилась – надо же: визирь… и сад. С такой стороны она его еще не знала.
– Подобно моему повелителю султану я обучался ремеслу.
И, взяв за руку, он повел Катриону по дорожке, усыпанной белым гравием, к овальному пруду, в котором отражался лунный свет, потом по небольшому решетчатому мосту к беседке из желтоватого мрамора с небольшим портиком с колоннами. Дверь, обитая латунными гвоздями, была открыта, и, оказавшись внутри, Катриона замерла в восхищении.
Стена напротив входа представляла собой ряд окон, стекла в которых удерживались свинцовыми переплетами. Через них был хорошо виден пруд, простирающийся за ним парк и залитое лунным светом море. Пол беседки покрывал громадный ковер, сплетенный из красных, зеленых, золотых и разных оттенков голубого нитей. На стене справа висел шелковый гобелен с изображением персидского сада. В стене слева имелась дверь, а рядом с ней – еще один гобелен: на этом влюбленная пара сидела в саду. В одном углу в окружении множества подушек стоял низкий круглый бронзовый стол. С расписного потолка свисали золотые и серебряные светильники, в которых горело ароматизированное масло.
