Вздохнув, она протянула подвеску Эстер Кира, и та, уложив ее в остатки бархатного мешочка, спрятала в карман где-то в глубине своих необъятных одежд.
Еще несколько минут женщины побродили вокруг апартаментов султан-валиде
[17], Сиры Хафиз. Катриона никак не могла отделаться от чувства, что без приглашения вторглась в частные владения. Вернув на место плитку с изображением цветка чертополоха, она пожалела, что не взяла с собой Сюзан, ведь и ее бабушка Рут провела свою юность в этом самом дворце.
В конце концов вслед за Эстер они вернулись через сад к паланкинам. Всю дорогу до дома Кира и Латифа, и Катриона были странно молчаливы. Во дворе они тепло попрощались и обнялись со старой дамой, от души поблагодарив ее за доставленное удовольствие, тогда как Осман стоял рядом и дергался, порываясь как можно быстрее отправиться с дамами домой, но не решаясь поторопить их. Возвращаясь, жены визиря негромко беседовали о тайнах, которые теперь делили и которые после сегодняшнего похода сблизили их еще больше.
Чикала-заде с нетерпением ожидал их возвращения. Хмурый вид и гневно прищуренные глаза должны были бы их насторожить, но обе женщины чувствовали себя счастливыми и словно освеженными совместной прогулкой.
– Где вы были? – потребовал ответа визирь. – Я вернулся из нового гарема и обнаружил свой дом пустым.
– Побывали с визитом у Эстер Кира, – весело сообщила Латифа. – Она показала нам старый гарем, а Инчили захотела посмотреть, где некогда жила Сира Хафиз. Мы чудесно провели время и благодарим вас за разрешение совершить эту прогулку.
– Зато я провел полдня в полном одиночестве, – пожаловался визирь.
– Господин мой Чика, – осмелилась пошутить Латифа, – у вас самый знаменитый гарем в империи! Не могу поверить, что вас некому было развлечь.
Мгновенно рука визиря взлетела в воздух и звонко ударила Латифу по щеке. Ошеломленная, она только охнула, и глаза ее тут же наполнились слезами. Пораженные, поскольку визирь никогда не поднимал руку на жену, рабы стояли в полной неподвижности, едва дыша, опустив глаза в пол. И тут произошло невероятное: Катриона бросилась к визирю и принялась колотить его кулачками по груди.
– Как вы можете так обращаться с ней! Она же не сделала вам ничего плохого. Вы жестоки и несправедливы.
Латифа, теперь уже испугавшись по-настоящему, попыталась оттащить Катриону от визиря:
– Нет! Нет, Инчили! Сейчас же попроси прощения у господина!
Она попыталась поставить Катриону на колени перед визирем, но та отвернулась и, не глядя на него, осторожно коснулась щеки Латифы. Крупный отпечаток ладони выделялся белым пятном на покрасневшей коже.
– Он не имел права бить тебя!
– Он имеет право на все, – возразила Латифа, отчаянно пытаясь потушить гнев, который, как она видела, загорелся в серо-голубых глазах Чикала-заде. – Он наш господин и повелитель. Мы лишь то, чем делает нас он, Инчили.
– Неужели ты и правда так считаешь? – ужаснулась Катриона.
Тут Латифа рухнула на колени перед визирем, припав головой к носкам выступавших из-под халата сапог.
– Простите мою дерзость, господин, и также простите ее. Она лишь недавно живет в нашем мире и не знает всех правил. Она не хотела оскорбить вас.
– Я прощу ее ради тебя, дорогая, но она все равно должна понести наказание в назидание остальным.
Он коротко кивнул двум евнухам, и те схватили Катриону за руки.
– Привяжите ее к столбам для порки и подготовьте к наказанию!
– О, мой господин, – прорыдала Латифа, поднимая к мужу залитое слезами лицо, – пожалуйста, не делайте этого! Инчили моя подруга!
Визирь опять кивнул евнуху и негромко произнес:
– Отведите госпожу Латифу в ее комнаты.
Не смея возразить, Латифа повиновалась.
Евнухи силком приволокли отчаянно сопротивлявшуюся Катриону в центр двора, где, сняв с нее жакет, приковали цепями между двумя столбами. Потом с нее сорвали и кружевную блузу, обнажив не только спину, но и грудь. Визирь медленным шагом пересек двор и некоторое время, которое показалось ей вечностью, стоял около нее, затем, грубо схватив за волосы, оттянул ее голову назад и едва ли не прошипел:
– Как я и обещал, на этот раз наказание будет мягким, Инчили, но больше никогда не противоречь мне – ни на людях, ни наедине. Я обожаю тебя, моя драгоценная, но не позволю подвергать меня позору, а потому накажу тебя сам. Если попросишь прощения, я тут же прекращу; в противном случае ты получишь все двадцать плетей.
Он наклонился и яростно, до боли, впился в ее рот, а она до крови укусила его за нижнюю губу.
– Маленькая сучка!
Он отпустил ее голову, и она услышала его шаги, удалявшиеся в том направлении, где ждал Осман с кнутом в руках.
– Сложи кнут, идиот! – бросил ему визирь. – Я не хочу, чтобы у нее кожа стала как у крокодила.
Ожидание наказания было ужасным, и Катриона слышала, как колотится ее бедное сердце от страха и ярости. Кнут хлопнул в воздухе несколько раз, когда визирь пробовал его, и ее желудок болезненно сжался. Затем она услышала тонкий свист, и на ее спину обрушился первый удар. Теперь она закусила до крови свою губу. Третий удар вырвал из ее уст слабый стон, пятый – негромкий вскрик, а после восьмого, не в силах терпеть боль, она закричала. Визирь отнюдь не церемонился с ней. Вся ее спина горела огнем, с каждым ударом боль только усиливалась, но она не просила прощения, а когда боль превзошла все разумные пределы, сознание покинуло ее. Но рядом с ней тут же оказался Осман, размахивая жженым птичьим пером, чтобы привести ее в чувство, вернуть в ужасную реальность наказания.
– Нет, женщина, тебе не избежать наказания! – визжал евнух.
Заставив себя открыть глаза, она окинула его ледяным взглядом, а потом услышала голос Хамида:
– Какой же ты идиот, Осман. Инчили вовсе не лишилась милости господина, и вряд ли это произойдет, а лишь только проявила неповиновение.
Затем в поле ее зрения оказалось лицо старшего евнуха.
– Уступи ему, дочь моя.
Кнут опять врезался в ее горящую огнем спину.
– Никогда! – еще удалось произнести ей, прежде чем она провалилась в черную бездну беспамятства.
Хаммид, покачав головой, воскликнул:
– Она жаждет вашего прощения, мой господин.
Встретившись взглядом со старшим евнухом, Осман счел за лучшее оставить свое мнение при себе.
– Освободите ее, – велел Чикала-заде-паша, – и проследите, чтобы ей как следует обработали спину. Сегодня вечером я буду ждать ее в своей спальне.
Евнухи перенесли Катриону в ее апартаменты, где уже ждали Латифа и белая как мел Сюзан. Рабыни осторожно удалили с тела Катрионы последние обрывки одежды и уложили ее в постель на живот. Спина ее представляла собой массу страшных алых рубцов, и Сюзан начала всхлипывать.
