– Жену Чикала-заде-паши похитили с его острова. Вам что-нибудь известно об этом?
Лицо банкира осталось бесстрастным, ни один мускул не дрогнул на нем, ни одна черта не изменила своих очертаний, лишь темные глаза расширились от удивления.
– Латифа-султан похищена? – воскликнул Эли Кира в надежде, что это получилось искренне, поскольку они никоим образом не могли ничего прознать.
Легкая улыбка тронула губы вельможи: подозрения Хаммида были небезосновательны – банкир что-то знает.
– Нет, похитили не Латифу-султан, – пояснил терпеливо Кизляр-ага, – а вторую жену визиря, госпожу Инчили.
– Вот как? Я даже не знал, что Чикала-заде обзавелся второй женой, – банкир пожал плечами.
– Возможно, – кивнул вельможа, – но я готов поспорить, что ваша бабушка все знала и даже более того: была знакома с ней. Госпожа Инчили ни с кем, кроме Эстер Кира, вне дома не общалась. А чтобы организовать побег, ей нужна была помощь извне.
– Вы как будто сказали, что ее похитили, – заметил Эли Кира. – Но разве она не могла подкупить, например, евнуха, чтобы тот помог ей? Почему вы считаете, что именно моя бабушка, пусть даже и знакомая с этой женщиной, организовала заговор? У вас есть какие-то доказательства? В противном случае я воспринимаю ваши слова как оскорбление! Я лично подам жалобу султану!
Кизляр-ага медленно вытащил из рукава халата свиток пергамента и протянул банкиру.
– Взгляните-ка лучше на это: подписанный самим султаном приказ, дающий нам право на любые действия, необходимые для расследования. Султан не желает, чтобы его друг и великий визирь Чикала-заде печалился по поводу исчезновения любимой жены.
Эли Кира в упор посмотрел на Кизляр-агу, а затем перевел взгляд на старшего евнуха визиря и твердо заявил:
– Я знать ничего об этом не знаю! И если у вас нет более весомых доказательств, чем оскорбительные подозрения, я должен просить вас покинуть мой дом.
– Нет, Эли Кира. Я намереваюсь допросить всех членов вашей семьи. В этот момент, согласно моему приказу, янычары входят на женскую половину дома.
– Да как вы осмелились! – воскликнул банкир, побагровев от ярости.
Он тут же бросился в другую половину дома, и за ним с удивительной для их комплекции прытью поспешили и оба евнуха.
Из помещений гарема Кира уже неслись крики возмущения и ужаса, и сцена, открывшаяся глазам новоприбывших, доставила вельможе нескрываемое удовлетворение: именно этого он и добивался – внушить страх женщинам. Теперь, когда его змеиный взгляд обежал комнату, он понял, что его задумка удалась.
Мариам Кира стояла с мертвенно-бледным лицом, явно очень напуганная, и обеими руками прижимала к себе двух юных дочерей, Ребекку и Сару, пытаясь своим телом защитить их. Ее старшая дочь Дебра, тоже бледная как полотно, стояла рядом с матерью. Старая Эстер Кира сидела в большом кресле, хрупкая, но прямая как стрела и грозная как сокол. В толпе здоровенных молодых янычар уже раздавались крики служанок, к которым явно приставали.
Разъяренный, с перекошенным красным лицом, Эли Кира внутренне содрогнулся, но тем не менее набросился на командира воинов с упреками:
– Хуже этого оскорбления и быть не может, Али Зия! Я немедленно посылаю вестника к султану! Вы обвиняете меня в каком-то заговоре, но не представляете никаких доказательств! Вы вторгаетесь со своими солдатами в женское помещение моего дома, пристаете к служанкам, пугаете моих дочерей! Предъявите доказательства или убирайтесь отсюда!
– Тихо! Замолчите все!
Все взгляды обратились на старую даму в кресле.
– В чем дело, Кизляр-ага? Валиде-султан Сафийе будет весьма недовольна, если я расскажу ей о ваших действиях.
Кизляр-ага внимательно посмотрел на Эстер Кира – вот подлинная сила, стоящая за всеми банкирами Кира, эта маленькая, хрупкая на вид старушонка со всезнающими черными глазками-смородинками. Она ответила немигающим взглядом, от которого вельможа поежился, но сумел все же выдавить улыбку.
– Что вы сделали с женой Чикала-заде-паши Инчили?
– А с ней что-то случилось?
– Я не знаю, но думаю, что вам это известно.
– Чепуха какая-то! Я вообще не понимаю, о чем речь.
Кизляр-ага опять улыбнулся и решил сблефовать.
– Здесь все члены вашей семьи?
– Нет моих сыновей, – ответил банкир.
– Пошлите за ними.
Банкир коротко кивнул одной из девушек-служанок, и та через несколько минут привела в зал четверых мальчиков.
– Теперь все здесь?
– Нет Ашера и нашего кузена Джона, – беспечно сообщила Дебра.
Вельможа почуял добычу и быстро спросил:
– Где сейчас ваш сын и кузен?
– Они уехали по делам банка и вернутся не скоро.
– Куда именно? И откуда приехал этот Джон Кира?
– Я отправил их в Дамаск, а наш кузен приехал из Северной Европы.
– Из Шотландии, – опять вставила Дебра.
Эли Кира бросил на дочь яростный взгляд.
– Помолчи, Дебра, пока тебя не спрашивают. Ты ведешь себя недостойно для девушки.
– Вот как! – воскликнул Хаммид, и глаза всех присутствующих обратились к нему. – Эта женщина, Инчили, родом из Шотландии. Я вспомнил, как она упомянула об этом, когда мы ее принимали.
Глаза вельможи сузились. Здесь, несомненно, была какая-то связь. Он повернулся и, взглянув на сыновей Эли Кира, указал на двух младших:
– Эти двое! Сколько им?
– Тринадцать и шестнадцать, – последовал ответ.
– Прекрасный возраст, – заметил Кизляр-ага, но его следующие слова были подобны удару молота: – Я окажу честь вашему дому и рекомендую этих двух славных юношей в корпус янычар.
– Нет! – вырвалось у Мариам Кира.
Голос банкира был тверд, хотя сердце неистово билось.
– Вы не можете так поступить: я заплатил подушный налог. Они не подлежат призыву.
– Но ведь я оказываю вам честь, Эли Кира. Ваши сыновья войдут в элитный воинский корпус, преданный самому султану. Вы не можете отвергнуть мою щедрость, не оскорбив своего владыку. Кроме того… – Он перевел свой взгляд туда, где стояла юная Дебра. – Я окажу вашей преданной империи семье еще большую честь и возьму вашу старшую дочь в гарем моего владыки. Мне еще не приходилось видеть столь прелестных глаз. Такой фиолетовый цвет встречается крайне редко. Можно не сомневаться, что после соответствующей подготовки она очарует его.
– Нет! – воскликнул уже сам Эли Кира. – Девушка обручена, а через два дня будет выдана замуж.
– Вы ошибаетесь, друг мой, – с улыбкой произнес Кизляр-ага. – На третью ночь я представлю ее султану, и она разделит с ним постель как очередная новая игрушка для его утех. Возможно, она очарует его, ну а если нет, то будет коротать свой век во дворце забытых женщин.
