Мариам Кира бросилась в ноги к вельможе и взмолилась:
– Я готова вам помочь чем смогу, только не отнимайте у меня детей, сжальтесь!
– Мариам!
Банкир поднял свою жену с пола, и она повернула к нему свое залитое слезами лицо.
– Ах, Эли! Что ты наделал? Неужели есть что-то настолько важное, что ты готов принести в жертву Давида и Льва? Настолько, что готов обречь свою дочь на жизнь в одиночестве и позоре? Если тебе что-то известно, то скажи им. Во имя Яхве, скажи им, умоляю тебя!
Эли Кира в отчаянии посмотрел на старую даму: выработанная годами привычка теперь отчаянно боролась в нем с отцовскими чувствами. Он был не в силах принять решение.
Эстер Кира вздохнула и потребовала:
– Пусть выйдут все, кроме Кизляр-аги, Хаммида и моего внука. Должен же он узнать, из-за чего весь этот сыр-бор. И не смейте прикасаться ни к одному из моих правнуков, иначе вообще ничего не узнаете!
– Забери своих людей, и подождите во дворе! Никого и ничего не трогать! – приказал Кизляр янычарам.
Постепенно комната опустела, и Эстер Кира скомандовала:
– Сядьте! Это будет очень непростая и долгая история.
Дама поудобнее устроилась в своем кресле и прокаркала, хихикнув:
– Знает ли кто-нибудь из вас, когда я родилась? – Все смотрели на нее в полнейшем недоумении, поэтому Эстер Кира ответила сама: – Это знаменательное событие произошло первого апреля тысяча четыреста девяностого года. Сейчас мне сто девять лет! О том, что я собираюсь вам рассказать, мой бедный растерянный внук ничего не знает. Но поскольку именно мои действия создали для него трудности, я думаю, он должен про них узнать.
Эли Кира сохранял полное бесстрастие на лице: не было абсолютно ничего в их семейном бизнесе, чего бы он не знал, – но сейчас понимал, что задумала старуха, устраняя обвинения в его адрес, – она старается помочь семье. Это был прекрасный пример выживания любой ценой, чему она его прежде всего учила. Он ощутил неожиданный прилив нежности и любви к этой маленькой женщине, которая создала все семейное состояние. Он еле удержался, чтобы не взять ее на руки и не прижать к груди. Вместо этого ему пришлось тихо сидеть, устремив на нее заинтересованный взгляд.
Эстер Кира обрадовалась, что внук понял ее тактику, и продолжила свой рассказ:
– Ваши подозрения совершенно справедливы: я действительно помогла женщине, которую вы называете Инчили, вернуться к своим людям, как поступили бы и вы, если бы знали, кто она такая.
– Она европейская аристократка, – раздался голос Хаммида.
– Правнучка Чиры Хафиз, – прозвучал ответ.
– Как такое может быть, мадам? – в недоумении воскликнул Кизляр-ага. – Сира Хафиз оставила единственного сына, султана Сулеймана, и дочь, которая вышла замуж за Ибрагима-пашу. Из ее внуков принцы Мустафа и Баязет были убиты, принц Джанхагир умер, принц Селим стал султаном Селимом II, а принцесса Мирхмах была выдана за Рустема-пашу. Дети Ибрагима-паши и принцессы Нилуфер никогда не покидали эту страну. Видимо, в силу возраста вас подводит память, Эстер Кира.
– Вы хоть втрое и моложе меня, но моя память все же острее вашей, – последовал быстрый ответ. – Много лет я была ближайшей подругой и доверенным лицом Сиры Хафиз, поэтому о ней и ее семье знаю все. У нее был брат, граф Гленкирк. Инчили происходит из его семьи, как и ее первый муж, тоже граф Гленкирк. Теперь этот титул носит ее старший сын. Благодаря любезности Сиры Хафиз мы управляем громадным состоянием гленкиркских Лесли уже много лет.
Сомневаюсь, что Инчили когда-либо слышала о своей турецкой родне, но я, увидев ее в первый раз, была просто поражена: она словно зеркальное отражение Сиры Хафиз, моей давным-давно умершей подруги, как Латифа-султан как две капли воды похожа на свою прабабушку, Фирузи-кадин. Увидев их рядом, я словно перенеслась на восемьдесят пять лет назад, и даже в первый момент решила, что уже умерла и мои лучшие подруги пришли, чтобы встретить меня.
Она на минуту замолчала, чтобы оценить, какое впечатление произвел ее рассказ на аудиторию: во взоре внука уловила намек на восхищение; два евнуха сидели словно зачарованные. Эстер улыбнулась: сущие дети.
– После того как я поговорила с леди Инчили и подробнее расспросила ее, я получила уверенность в том, кто она такая, и с помощью Латифы-султан попыталась склонить ее принять нашу жизнь как собственную, но ты и сам знаешь, Хаммид, что она не находила себе места. Тогда ее второй муж и его слуга прибыли сюда, чтобы спасти ее. Я ввела их в дом как Джона Кира, нашего кузена, и его слуги, научила правилам поведения в еврейском доме, так что за все время, пока он был у нас, никто не заподозрил ни его подлинного происхождения, ни его миссии.
У меня не было другого выхода, кроме как помочь ему. Муж Инчили любимый кузен короля Шотландии, наследника старой королевы Англии. Шотландский король очень привязан к своему кузену и вполне может пожаловаться английской королеве, которая напишет своей подруге, валиде-султан Сафийе, и та поговорит со своим сыном, султаном.
Все это вызовет грандиозный публичный скандал. Представьте: лучший друг и визирь султана удерживает против ее воли в своем гареме кузину шотландского короля. Вы знаете, что эти христиане думают о плотской морали. Как вы думаете, что будет чувствовать султан, когда все это вскроется? Эту женщину, Инчили, никто не отсылал в гарем Чикала-заде-паши: все подстроила сестра визиря, ревнивая и жестокая, отвергнутая супругом Инчили.
Эстер с обвиняющим видом повернулась к старшему евнуху.
– Ты это знал, Хаммид. Инчили призналась тебе, кто она такая, и предложила за себя выкуп. Она могла бы сделать тебя очень богатым. Вместо этого ты использовал ее, чтобы удовлетворить плотские аппетиты своего хозяина в надежде обеспечить себе политическое влияние. Представляете, в сколь неловкое положение вы могли поставить султана и его министров?
Эстер Кира так изящно переложила вину за побег жены визиря со своих хрупких плеч на грузные плечи евнухов, что ее внук от восхищения даже рот приоткрыл. Кизляр-ага сидел, глубоко задумавшись.
– Инчили уже далеко, – добавила Эстер Кира. – В очередной раз я проявила верность правящему дому. Когда Чикала-заде-паша вернется с границы, скажите, что у его жены случился выкидыш и она умерла. В действительности она не была беременна, а сказала так, чтобы остаться на острове, откуда мужу проще забрать ее. Евнухи-стражи мертвы, так что не проговорятся. Гребцов надо продать и заменить другими, а надсмотрщика тоже пристроить куда-нибудь подальше. Никто больше не знает, что произошло на самом деле, и все вам поверят.
– Султан знает, – возразил Кизляр-ага.
– Скажи ему, что женщина умерла, а евнухи испугались, что их обвинят в ее смерти, разбежались и попрятались. Обязательно пообещай, что все виновные будут наказаны, и он быстро позабудет про это.
– Ты и правда, – кивнул вельможа, – хорошо знаешь обычаи Оттоманской империи.
