Много позже я узнал, что испанцы быстро выяснили, кто я такой, от своего посла в Эдинбурге. Кузен Джейми, однако, вместе с ответом посла направил письмо губернатору Сан-Августина, в котором попросил, не причиняя мне вреда, не отпускать на родину как можно дольше. Я полагаю, он надеялся за это время так тесно привязать к себе Катриону, что после моего возвращения мы были бы вынуждены смириться с его волей. Маленький ублюдок!
Патрик Лесли вздохнул.
– Хоть формально мы и были пленниками, обращались с нами по-королевски. Мне был предоставлен хоть и небольшой, но собственный дом, да и те немногие матросы из команды, которые выжили в шторм, были пусть и скромно, но неплохо устроены. Со временем наши тюремщики осознали, что мне непросто оставаться на одном месте, и мне было позволено выезжать верхом за пределы города – разумеется, под охраной.
Боже мой, Джейми! Как там хорошо, в Новом Свете! Бесконечные просторы с огромным разнообразием ландшафтов: горы, пустыни и дремучие леса с гигантскими деревьями. Это богатейшая страна, сын мой.
– И поэтому ты не захотел вернуться к нам, отец! Тебя не было пять лет!
Патрик Лесли выглядел смущенно, кашлянул и несколько виновато объяснил:
– Время летело так быстро… Ах, Джейми! Какая же это чудесная страна! Ты должен непременно там побывать!
– Возможно, я так и поступлю, – холодно сказал молодой граф. – Речь сейчас о другом. Ты вернулся домой, в Гленкирк, и что нам теперь делать?
– Не волнуйся: я ненадолго. Там, в этом огромном и богатом Новом Свете, я испытал подлинную свободу. Там человек может ни перед кем не пресмыкаться, да и королей там нет! А вернулся я, чтобы увидеться с матерью, Катрионой, своими детьми, но не судьба…
– Неужели ты и правда ожидал, что мать все это время будет ждать тебя? – Джеймс Лесли усмехнулся. – Если бы ты только видел взгляды короля! Ему явно не терпелось заполучить ее. Неужели ты думаешь, я мог допустить, чтобы он обрек ее на такой позор? Некоторые считают положение королевской любовницы высочайшей честью, но мы, Лесли, к ним не относимся. Я не мог защитить ее от короля и знал, что она любит и всегда будет любить Френсиса Хепберна и только с ним может обрести счастье. Теперь скажи мне: разве могу я написать ей, что ты жив и что брак, заключенный три года назад, недействителен? Что она снова должна расстаться с Ботвеллом? Нет, нет и нет! Я не могу!
– Да этого и не требуется. Король объявил меня умершим четыре года назад, поэтому наш с твоей матерью брак юридически был аннулирован. Я по-прежнему люблю вас всех. Если бы ее чувства ко мне за это время изменились, то она могла бы отправиться вместе со мной в Новый Свет. Я за этим и приехал.
Что ж, я рад, что она в безопасности и счастлива, а Гленкирк определенно в надежных руках, поскольку ты его хозяин, а в детской уже звенят голоса наследников. Мне бы хотелось увидеть всю свою семью: не только детей, но еще и Адама с Фионой. Не беспокойся: никто из Лесли меня не выдаст. Распрощаться с родовым гнездом навсегда я не готов, поэтому еще буду приезжать.
– Есть для чего, отец? – спросил Джейми.
Патрик Лесли улыбнулся.
– По пути в Гленкирк я заехал к Бенджамину Кира в Эдинбург, и не с пустыми руками: привез меха, серебро, золото и множество драгоценных камней. Я готов поставлять такие товары тебе, а Бенджамин заверил меня, что он готов найти для них рынок. Так что я вполне обеспеченный и от Гленкирка мне теперь ничего не нужно.
Молодой человек явно испытал облегчение, хотя и с легким чувством вины. Поняв его мысли, Патрик Лесли рассмеялся, а Джеймс спросил:
– Но не будет ли тебе там одиноко, отец?
– Я буду скучать: и по тебе, и по другим детям, и, разумеется, по внукам, с которыми надеюсь увидеться, – однако… – Патрик вдруг озорно улыбнулся. – В Сан-Августине есть некая восемнадцатилетняя сеньорита Консуэло Мария Луиза О’Брайен…
Джейми едва не поперхнулся: отец лишился ума? Да ведь эта леди была на год младше его сестры Бесс!
А Патрик как ни в чем не бывало продолжил:
– У нее бледно-золотистая кожа, иссиня-черные волосы, глаза цвета южного моря и порывистый ирландский характер, унаследованный от отца. Поскольку твоя мать обзавелась новым мужем, я не вижу причин, чтобы не поступить так же. Луиза внучка испанского гранда, а ее отец, ирландец, мой деловой партнер, так что будет чертовски рад принять меня в зятья. Луиза знает, что у меня есть жена и дети, но все равно обещала ждать моего возвращения. – Патрик усмехнулся. – Эта маленькая дикая кошка заявила, что она скорее станет моей любовницей, чем выйдет замуж за кого-то другого.
Молодой граф рассмеялся:
– Похоже, ничего не изменилось и возраст тебе не помеха. Мама всегда говорила, что ты еще тот повеса.
На краткий миг по лицу Патрика скользнула тень печали, и совершенно серьезно он сказал:
– Если бы не мои промашки, Джейми, у нас могло быть все хорошо. Катриона родила мне шестерых отличных детей. Но я должен честно признаться, что она всегда, с самого начала, питала сомнения, стоит ли выходить за меня замуж. Мне не раз приходило в голову, что, если бы это зависело только от нее, этого никогда бы не произошло. – Старший граф помолчал. – Да что уже теперь! Время нельзя повернуть вспять. Джеймс, сам того не ведая, оказал нам большую услугу, когда разлучил нас. – Он поднял свой наполовину полный стакан. – Я пью за Катриону, графиню Ботвелл! Да хранит ее Господь и дарует ей покой и счастье, которые она заслужила!
Джеймс Лесли, пятый граф Гленкирк, поднял свой стакан и, глядя на отца с любовью и гордостью, провозгласил:
– За лучшую из матерей, прекрасную графиню Ботвелл! Дай Бог ей счастья!
