– А теперь, мадам, пришло время расплачиваться за ужин.
Френсис взял ее за руку, проводил к диванчику возле камина, усадив, провозгласил:
– Для начала я набросаю твой портрет, дорогая, и потом, возможно, вылеплю восковую фигуру, а там, глядишь, в камне изваяю.
– Боже мой! Так ты еще и скульптор! – рассмеялась Кэт. – Вот откуда пошли эти дурацкие слухи о восковых фигурах. Вот почему тебя подозревают в занятиях черной магией! Ох, какие же идиоты! Идиоты и невежды!
Лицо Ботвелла исказила гримаса.
– Ну да. Недоброжелатели изо всех сил стараются убедить моего бедного доверчивого кузена Джейми в том, что я леплю из воска его фигурки, чтобы потом втыкать в них иголки.
Положив на колени мольберт, он прикрепил к нему лист бумаги и начал работать карандашом.
Катриона сидела совершенно неподвижно и с трудом верила, что это происходит с ней. Ей и в голову не могло прийти, что такое счастье возможно. Кажется, предложи он ей спуститься в ад, сойти в геенну огненную, пойдет не задумываясь. Ее взор не упускал ни одного его движения, и она покраснела от мыслей, которые обуревали ее. С каким бы удовольствием она лежала сейчас с ним в постели, вместо того чтобы позировать! Он поймал ее взгляд и с улыбкой отложил работу в сторону.
– Ты просто читаешь мои мысли! – обрадовалась Кэт.
– Это не так уж трудно, когда ты краснеешь. Кроме того, мои собственные следуют в том же направлении. – Он встал и протянул ей руку. – Пойдем, моя сладкая, на ложе нашей любви.
– Но почему все так странно? Тринадцать лет я жила с Патриком вполне довольная и удовлетворенная, но с тобой… – Кэт помолчала, наконец нашла нужные слова: – С тобой все совершенно по-другому – как-то ярче, теплее, что ли…
– Ты всегда любила Патрика?
– Он был единственным мужчиной, которого я когда-либо знала. Грейхейвен расположен на отшибе, так что гости бывали там нечасто. Нас с Патриком обручили, когда мне было всего четыре года. Он на девять лет старше меня. Едва мне исполнилось шестнадцать, мы поженились, причем я даже не была уверена, что хочу за него замуж. За ним тянулась слава распутника, и он был таким высокомерным!
Ботвелл мысленно усмехнулся, представив, как своенравная Катриона сталкивается с упрямцем Гленкирком.
– Но все же, – между тем продолжала Кэт, – мы неплохо уживались вместе, вроде бы любили и друг друга, и наших детей.
– Все же это вряд ли была настоящая любовь, – заключил Френсис, – но твоя судьба лучше моей. Ты страстная, чувственная, а вот моя драгоценная графиня ненавидит услады плоти. Если бы она знала другой способ наложить руки на мое богатство, не рожая детей, непременно бы им воспользовалась.
– Но как же дети? Ты ведь любишь их?
– В какой-то степени. Как и Маргарет, они воспитанны, корректны, но в них нет обаяния Хепбернов и Стюартов. Наши отношения не назовешь теплыми.
– Какая жалость! – произнесла Кэт со вздохом.
– Да не о чем жалеть! Впервые в жизни я по-настоящему влюбился. Господь сжалился надо мной и послал мне тебя! Это же такое счастье!
– Ох, Ботвелл, что же нам делать?
– Пока не знаю. У меня нет простого ответа, но я обязательно найду решение нашей проблемы, обещаю.
Обняв за плечи, он повел ее в спальню, осторожно расстегнул жемчужное ожерелье и положил на стол, затем избавил ее от халата. Заколки из волос она вынула сама, позволив шелковистой массе волной упасть на спину. У него перехватило дыхание от вида ее совершенных грудей, отливающих золотом в отблеске свечей. Сбросив одним движением домашние туфли, она босиком подошла к нему и дрожащими пальцами взялась за пуговицы его рубашки. Он перехватил трепещущие ладони, мягко отстранил и сам продолжил начатое ею.
Кэт медленно опустилась на простыни, а затем и Френсис, освободившись от одежды, скользнул к ней в постель. Их тела соприкоснулись под пуховым покрывалом, и он притянул ее к себе. Это было так нежно, так уютно, что не хотелось двигаться. Они лежали так, казалось, целую вечность, пока их тела, напитавшись теплом друг друга, не заявили о других потребностях.
И опять, словно умел читать мысли, он вошел в нее, сразу глубоко погрузившись в пульсирующую теплоту, стараясь проникнуть как можно глубже.
– О боже! Этого мало! – почти простонал Френсис.
Кэт заплакала от восторга, наконец осознав, что его любовь к ней столь же глубока, как и ее собственная.
Глава 25
Зима сменилась ранней весной, и наступило время традиционных рейдов к границе. Ботвелл не раз отказывался в них участвовать, предпочитая проводить время с Катрионой, и среди воинов начало расти недовольство. Опасаясь открытого бунта, внебрачный сводный брат Ботвелла, Геркулес Стюарт, решил поговорить об этом с графиней, и она неожиданно попросила:
– Может, возьмете и меня с собой?
Он удивился, но не отказал.
– Разумеется, миледи, если Френсис не против.
– А ты умеешь обращаться с мечом или пистолетом? – спросил тот, когда Катриона и Геркулес обратились к нему с просьбой отпустить ее в рейд.
– Да, и неплохо, – старший брат научил.
Френсис недоверчиво хмыкнул, но когда Кэт продемонстрировала свое умение обращаться с кинжалом, согласился:
– Ладно, уговорила, пойдешь с нами.
Конечно, Геркулесу было приказано глаз с нее не спускать.
Так Катриона стала принимать участие в рейдах Ботвелла: поначалу только ночью, а потом и в дневное время. Не испытывая страха, она вступала в схватки с англичанами с такой яростью и отвагой, что люди графа ею восхищались. Правда, Катриона никогда не была жестока с женщинами и детьми. Скоро по приграничным районам Шотландии пошла молва о некой прекрасной воительнице, которую не берут ни меч, ни стрела.
Однажды давний друг Ботвелла лорд Хоум отправился на конную прогулку к югу от Эдинбурга. Рассказы о прекрасной леди доходили до него, и он давно пылал желанием встретиться с ней. Он не хотел, чтобы его сопровождали слуги: сплетен потом не оберешься, – отправился один. Время уже клонилось к вечеру, когда, решив полюбоваться великолепием замка издалека, он остановился неподалеку от Эрмитажа. Услышав в отдалении глухой стук копыт, он заехал в рощицу и стал ждать. Громадного жеребца Ботвелла, Валентайна, он узнал сразу, однако гнедая кобыла его спутника была ему неизвестна. Всадники направлялись прямо к тому месту, где скрывался лорд Хоум, но почему-то остановились в высокой траве неподалеку. Он теперь хорошо видел Френсиса и уже собирался окликнуть, как вдруг услышал:
– Я выиграл, мадам! Платите штраф!
Ответом Ботвеллу был смех, и такой нежный, что Хоум подался вперед, пытаясь разглядеть незнакомку, но дама сидела к нему спиной, так что лица ее видеть он не мог.
– Назовите сумму, милорд! – раздался ее голос.
