Его не пришлось уговаривать, и со своей прекрасной ношей на руках он быстро вышел из гостиной.
Фиона словно зачарованная наблюдала всю эту сцену. Она не могла слышать, о чем говорили влюбленные, но нескрываемое вожделение между кузиной и Френсисом Хепберном заворожило ее настолько, что дыхание участилось, груди набухли, а пухлые губы увлажнились. Виновато подняв взгляд, она увидела, что Геркулес понимающе ей улыбается, и покраснела до кончиков своих каштановых волос. «Он готов поиметь меня, и, великий боже, я намерена ему это позволить!»
Она попыталась мыслями переключиться на Адама, но, к своему ужасу, обнаружила, что даже не может вспомнить его лица. Фиона быстро встала из-за стола, подошла к открытому окну, выходившему в сад, и вдохнула прохладный ночной воздух, напоенный пьянящим ароматом дамасских роз, и прокляла про себя то, что все в этом мире сегодня провоцировало ее чувственность. Да и в доме воздух, казалось, был заполнен страстью, исходившей от Ботвелла и Кэт. Фиону ужасало собственное настроение, но в то же время и возбуждало.
Как раз в момент, когда она это осознала, мужская рука обхватила ее за талию, прижав спиной к твердой груди. Губы Геркулеса касались ее обнаженных плеч, а пальцы тем временем расстегивали корсаж платья. Повернув Фиону к себе лицом, он спустил платье к талии и завладел пухлыми алыми губами. Его опытный язык проник к ней в рот и принялся властно там хозяйничать. Несмотря на свой немалый опыт, Фиона едва не теряла сознание от удовольствия. Вспомнив о том, что должна быть добродетельной, она чуть отстранилась от его тела и, посмотрев прямо в глаза, слабо запротестовала:
– Сэр, я всегда хранила верность своему мужу.
– Как это трогательно, мадам! – подчеркнуто медленно, растягивая слова, произнес Геркулес. – Где ваша спальня?
– Вверх по лестнице и налево.
Фиона внезапно поняла, что время для всяких возражений давно и безвозвратно ушло. Он подхватил ее на руки, как ребенка, и понес в постель. Когда он нес ее по лестнице, ей неожиданно пришла в голову мысль: «Почему это я всегда, в конце концов, оказываюсь с чьим-то братом?»
Тем временем в сером полумраке летней ночи Френсис Хепберн и Катриона Лесли страстно занимались любовью. Потом, обессиленные до предела, они забылись глубоким сном. На рассвете она неожиданно проснулась и обнаружила, что он не спит, а смотрит на нее. Протянув руку, она притянула его голову себе на грудь и, обняв, прошептала:
– От такого взгляда можно сгореть дотла, любимый.
– Я не могу без тебя, Кэт. Ты нужна мне, дорогая. Больше я никогда не расстанусь с тобой, – ответил ей Френсис.
Слегка приподнявшись, он прильнул к ней и почувствовал, что ее лицо влажно от слез. Нежно погладив ее по щеке, он сказал:
– Не плачь, моя сладчайшая любовь. Теперь мы вместе и нам нечего бояться.
– Надолго, Ботвелл? Сколько это продлится? Я боюсь. Они не позволят нам быть счастливыми.
– Не надо бояться. Я сегодня же заберу тебя с собой в Эрмитаж. Здесь мы слишком близко к Джеймсу Стюарту. Я думаю, именно это тебя и пугает.
Она прижалась к нему всем своим стройным телом, и вскоре его желание овладеть ею превзошло все остальное. Она желала его столь же страстно: светло-зеленые глаза влажно блестели, нежные полушария затвердели, губы приоткрылись, тело сотрясала крупная дрожь.
– Великий боже! Ты словно создана для меня, вне всякого сомнения. Мы оба в равной степени ненасытны, и это восхитительно.
Притянув его голову к своей, она взмолилась:
– Войди же в меня, любимый!
Он глубоко погрузился в ее жаркое лоно, и еще глубже, чтобы достичь самого предела, и стал двигаться: медленно, быстрее, еще быстрее, – наконец почувствовал, как она напряглась, когда он испустил в нее свое горячее семя. Как всегда – как не происходило больше ни с одной женщиной – он, еще будучи внутри ее, вновь почувствовал восстание плоти и постарался доставить ей максимум удовольствия, потому что любил и, как он знал, любила она. И его собственный восторг вознесся до небес, когда он услышал ее крик на пике наслаждения.
Позже он лелеял ее в своих объятиях, нашептывая нежные слова и покрывая короткими мягкими поцелуями лицо, волосы, шею. Он ужасно соскучился по ее нежности, ее страсти, а также осознал, что нуждался в ней так, как никогда и ни в ком. Всю жизнь он был одиноким волком, но теперь нашел пару под стать себе и был готов сразиться за нее с самим королем.
Ранний июньский рассвет огласился тревожным колокольным звоном с башен Эдинбургского замка. Ботвелл, сразу же проснувшись, сел в постели.
– Ну наконец-то! Я уж думал, они вообще не заметят, что я сбежал. Денек сегодня у Джейми будет веселый. – Легонько похлопав Катриону по упругой попке, Френсис воскликнул: – Мадам, просыпайтесь! До Эрмитажа день пути, и мне хотелось бы как следует позавтракать.
– Дай мне еще минутку, – пробормотала Кэт, устраиваясь поуютнее.
Френсис стянул с нее пуховое покрывало и принялся покрывать поцелуями тело. Через несколько мгновений сон ее как рукой сняло, она села в постели и запротестовала:
– Черт тебя побери, Ботвелл! Ты своими поцелуями даже труп поднимешь с постели!
Преодолев себя, Кэт все же встала, и Френсис с удовольствием наблюдал, как она умывается, а потом надевает костюм для верховой езды.
Его порадовало также, что она не забыла надеть его подарок – золотую цепочку с топазами.
– Позавтракаем на кухне, милорд. Ты сам разбудишь Геркулеса или позволишь мне? Держу пари на золотой, что он в постели Фионы. Хоть она и хранила до сих пор верность супругу, но если смогла устоять перед страстными взглядами твоего брата, то я готова совершить паломничество в аббатство на острове Айона!
Френсис разразился хохотом.
– Никаких пари, Кэт! Если он не в ее постели, то я отправлюсь на Айону вместе с тобой!
Они вышли из спальни и тихонько пересекли коридор. Из противоположной комнаты не доносилось ни звука. Катриона осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Геркулес мгновенно проснулся и встретил их шкодливой улыбкой. Фиона спала, свернувшись калачиком в уголке кровати, и была похожа на взъерошенного воробья.
Медленно закрыв дверь, Кэт беззвучно рассмеялась, потом на цыпочках стала спускаться вниз по лестнице в кухню.
Граф вернулся в спальню, где он как мог умылся в фарфоровом тазике и побрился. Закончив туалет, он спустился в кухню и обнаружил, что Катриона уже приготовила завтрак: овсянку, холодную ветчину и хлеб. Геркулес сидел за столом и с аппетитом уплетал еду, запивая темным октябрьским пивом. Ботвелл составил компанию сводному брату и с энтузиазмом стал запихивать в рот все, что попадалось под руку. Катриона тоже присоединилась к мужчинам.
Насытившись, граф откинулся на спинку кресла.
– Геркулес, вы с Катрионой сейчас отправитесь в таверну «Лев», что на окраине города, – и будете ждать меня там.
