Френсис Хепберн вскочил в седло и направился было в столицу, чтобы лично встретиться с Джеймсом и решить этот вопрос, но ему пришлось вернуться в Эрмитаж, поскольку, как стало известно, сам король выехал за ним во главе большого отряда солдат. В попытке достать Ботвелла Джеймс загнал свою лошадь в болото и сам едва не утонул. Опять пошли слухи о колдовстве, и это никак не способствовало нормализации отношений.
В последующие три месяца соблюдался вынужденный мир между кузенами, вызванный наступлением суровых холодов и снегопадов. По всей Шотландии не осталось ни одной проезжей дороги, чему Катриона была безмерно рада. Джейми и Колин вернулись к Роутсам, но Бесс и Робби остались в Эрмитаже, позволяя Катрионе представлять, что они нормальная семья. Бесс, любимица отца, держалась с Ботвеллом более настороженно, чем хотелось бы Катрионе, но он понимал всю сложность положения и относился к малышке с особым вниманием.
– Когда-нибудь ты и мне родишь такую девчушку, – шептал он в мгновения нежности.
Юный Робби обожал Френсиса Хепберна. Четвертый по счету ребенок Катрионы был самым обычным, ничем особо не выделялся. Ни у родителей, ни у братьев и сестер на него не хватало времени, но в эту зиму все было иначе: граф Ботвелл обнаружил в этом ребенке шести с половиной лет быстрый и любознательный ум, а также способность запоминать самые незначительные события. Восхищенный его способностями, Ботвелл старался уделять ребенку как можно больше времени. Часто к ним присоединялась и Бесс, особенно когда дело касалось изучения языков.
Хепберн и Катриона жили вместе уже год, и граф все еще не верил, что всего за двенадцать коротких месяцев все могло так измениться. И хоть борьба с королем не на жизнь, а на смерть была в полном разгаре, Ботвелл считал, что при личной встрече сумеет убедить короля сменить гнев на милость. Осталось дождаться тепла.
В начале апреля дороги снова стали проезжими, и пришла пора проводить Бесс и Робби в Данди, где их уже ждал Конелл Мор-Лесли, чтобы доставить в Гленкирк.
– Мама, а ты никогда к нам не вернешься? – спросила Бесс.
Катриона обняла дочь.
– Пойми, родная, как только мое прошение о разводе будет удовлетворено, я выйду замуж за лорда Ботвелла и буду жить в Эрмитаже. Тебе ведь здесь понравилось?
Девочка медленно кивнула, но тут же сказала:
– Но больше всего на свете я люблю Гленкирк! Если ты выйдешь замуж за дядю Френсиса, то кто же будет моим папой?
В который уже раз Катриона подумала, как ее развод с Гленкирком отразится на их детях, и попыталась оправдать себя: «И все же я была хорошей матерью, а когда выйду за человека, которого люблю, стану еще лучшей».
Наклонившись, она поцеловала Бесс в макушку.
– Твой отец – Патрик Лесли – всегда им был и всегда будет, а Френсис станет тебе отчимом.
– А где мы будем жить – с тобой?
– Да, милая.
– А как же папа? Кто будет жить с ним?
– Боже мой, Бесс! В Гленкирке живет бабушка, туда часто приезжают дядя Адам с тетей Фионой. Да и твой отец со временем может найти себе другую жену.
– Думаю, я бы предпочла остаться с папой, – негромко произнесла Бесс. – Ему без нас будет одиноко. Джейми и Колин на службе, совсем скоро уедет и Робби. Если ты возьмешь Аманду и Мораг сюда, в Гленкирке с папой никого не останется. А так хоть я буду.
Катриона стиснула зубы. В Бесс проявились фамильные черты Лесли, причем не самые лучшие и в не самое удачное время.
– Давай поговорим об этом в другое время, моя хорошая.
Бесс спокойно взглянула матери в глаза и согласно кивнула.
– Как вам будет угодно, мадам.
В этот момент Катриона поняла, что это сражение она проиграла.
Конелл встретил их в условленное время, но был при этом угрюм и резок, едва ли не груб, и Катриона решила поставить его на место:
– Не спеши занимать чью-то сторону, пока не узнаешь, в чем суть конфликта.
Конелл покраснел, а Кэт спросила:
– Как Эллен?
– С ней все хорошо, только очень скучает по вас, миледи.
– Передай ей, что, как только все утрясется, я заберу ее в Эрмитаж. Я тоже скучаю по ней.
– Непременно передам, миледи, и простите меня.
– Береги детей! – напутствовала она его.
Медленно развернув лошадь, Кэт направилась обратно, туда, где ее ждал Ботвелл.
Конелл был вынужден признать, что пограничный лорд на сером жеребце и леди на золотисто-гнедом смотрятся великолепно. Он даже немного загрустил, когда они, прощаясь, помахали детям, а потом повернули коней и поскакали домой.
Глава 31
Как только король узнал, что лорд Ботвелл на севере, сразу же покинул Эдинбург и направился в Данди, но к моменту его приезда граф и Катриона уже вернулись в Эрмитаж. Френсис Хепберн надеялся, что, если он будет жить тихо и непритязательно, то сумеет успокоить своего королевского кузена. Джеймс, однако, подстрекаемый с одной стороны Мейтлендом, а с другой – то графом Ангусом, то его дочерью, которые добивались возвращения конфискованных владений Ботвелла законному наследнику графа, продолжал испытывать неприязнь к Френсису Хепберну.
Когда парламентарии собрались 29 мая, король обвинил графа Ботвелла в претензиях на трон, якобы он заявлял, что имеет на него больше прав, – и предложил парламенту ратифицировать указ о конфискации всей собственности графа.
Френсиса Хепберна поразили действия кузена. У них с Джейми порой случались трения, но он всегда старался избегать открытого противостояния с королем. То, что Джеймс обвинил его в претензиях на трон, не вызывало ничего, кроме смеха. Из всех желаний, которые у него были, управление страной стояло бы для него на последнем месте. Однако подлинный замысел кузена он разгадал: Джеймс завуалировано просил парламент о поддержке.
Если бы дворяне знали, что король ищет помощи, то, скорее всего, оказали бы ему поддержку. Но за всеми поступками Джеймса лорды углядели интриги Джона Мейтленда. Поскольку дворянство Шотландии ненавидело канцлера, парламент буквально взорвался криками в поддержку Френсиса Хепберна, продемонстрировав таким образом неповиновение королю.
– Он намерен нас уничтожить, – обреченно сказала Катриона. – Неужели в нем нет ни капли доброты? Ведь все, чего мы хотим, – это пожениться и жить в мире.
– Мейтленд хочет расправиться со мной в назидание остальным, а усугубляет ситуацию еще и то, что Джейми хочет заполучить тебя обратно.
– Но если я вернусь к нему, нам это поможет? Наверное, я бы умерла, прикоснись он ко мне хоть пальцем, но если бы король вернул твою собственность, я бы сделала это ради тебя, любовь моя.
Он притянул ее к себе.
– Да я бы скорее придушил тебя, чем позволил кому-то прикоснуться к тебе! Даже думать не хочу, что ты меня покинешь! Боже, да одна только мысль, что кузен будет обнимать тебя, приводит меня в неистовство!
