– Доброе утро, Джейми, – приветствовал кузена Френсис Хепберн.
Король завизжал и, перебравшись на другую сторону постели, вскочил и бросился к двери, попытался открыть ее, но ручка не поворачивалась. Тогда Джеймс повернулся лицом к противнику, прижимаясь спиной к двери в спальню королевы, словно надеялся проникнуть через нее. На несколько мгновений кузены смотрели друг на друга: один – трясясь от страха и холода во влажной ночной рубашке, другой – спокойный и уверенный в себе, в красном килте и с обнаженной шпагой в руке.
Ботвелл медленно пересек разделявшее их пространство и, заметив, что король дрожит как осиновый лист, сжал его лицо в своей ладони и прорычал:
– Помнится, ты говорил, что я посягаю на твою жизнь… Сейчас так оно и есть – я держу ее в своей руке!
Король содрогнулся, едва не лишившись чувств.
– Боже мой, Джейми! – брезгливо произнес Ботвелл. – Возьми себя в руки! Я пришел не для того, чтобы убить тебя.
С большим трудом, но Джеймсу удалось сосредоточить взгляд на графе, а потом и проговорить:
– Ты можешь меня убить, но моя душа тебе не достанется!
– О господи! – взорвался Ботвелл. – Да на кой черт мне сдалась твоя душа, Джейми? Я пришел всего лишь для того, чтобы наладить наши отношения. Мне не нужна ни твоя жизнь, ни твоя душа, ни твоя корона, ни твое проклятое королевство. Я хочу лишь, чтобы ты вернул земли моему наследнику и чтобы Катриона Лесли стала моей женой. Дай мне это, и можешь забыть про Ботвеллов навсегда!
– Мейтленд утверждает, что ты хочешь убить меня, – возразил король.
– Твой канцлер всегда был дубиной, – ответил Ботвелл.
Несмотря на обуревавший его страх, король не смог удержаться от смеха, а пограничный лорд, протянув королевские одежды, проговорил:
– Оденься, Джейми, а то замерзнешь.
Проводив его величество до спальни, граф подал ему плед и налил солидную порцию виски. Заметив, что краски жизни стали понемногу возвращаться на лицо Джеймса, Ботвелл преклонил перед ним колено и протянул свою шпагу эфесом вперед.
Этот простой жест, похоже, не только успокоил, но несколько смутил короля.
– О, поднимись, Френсис, и спрячь шпагу!
Граф повиновался и, выпрямившись, подбросил несколько поленьев в камин, и, получив разрешение короля, опустился в кресло. Мужчины сидели друг напротив друга, и Джеймс обреченно произнес:
– Полагаю, во дворце полно твоих людей.
– Да, ты прав, но не только моих. Здесь также люди Леннокса, Хоума, Ангуса, Колвилла, Лоджи, Берли, Хантли. Я отнюдь не так глуп, кузен, чтобы прийти к тебе без своих друзей.
– Почему они так преданы тебе, хотя должны были поддерживать меня?
– За это тебе следует благодарить Мейтленда, Джейми. Это он горит желанием отобрать их исконные права, а я для него должен сыграть роль пробного камня. Аристократы прекрасно понимают, что если паду я, то вполне могут пасть и они. Они воюют за себя и свои имения.
– А ты, Френсис?
– Как и они – за себя и своих близких.
– Ты честен, как всегда.
– Да, Джейми, но теперь настало время и тебе поступить по чести. Я жду, что ты восстановишь справедливость в отношении моих земель. Они по праву принадлежат сыну Маргарет.
– А разве он также и не твой сын, Френсис?
– Я прихожусь ему отцом, но он никогда не был моим. Да и никто из детей. Все они принадлежат Маргарет, но никак не мне. Именно поэтому я хочу сделать Катриону своей женой, когда у нас появятся дети, они будут и моими.
– Они будут незаконнорожденными, поскольку я не дам своего согласия на твой брак с Катрионой Лесли.
На несколько мгновений в комнате повисла тишина, затем Ботвелл спросил:
– Но почему, Джейми?
– Ты был честен со мной, кузен, так что и я отвечу тебе тем же: если Катриона не может принадлежать мне, то и ты ее не получишь.
– Боже мой, Джейми, за что ты так ненавидишь меня? Ты забрал все, что у меня было, даже разбил мой герб. Все, что у меня осталось, – это женщина, зеленоглазая колдунья, которую я люблю больше всего в этом мире. Даже если завтра я умру, она не вернется к тебе. Так чем же я заслужил такую ненависть? Может, таким образом ты хочешь отплатить мне за верность?
– Она любит тебя, – негромко произнес король, – и именно этого я не могу ей простить. Я возлежал на ее шелковистых бедрах, но она не отдала мне ни частицы себя. Я обладал ею, и ее чудесное тело отвечало мне так, как невозможно представить, но она не дала мне ни капли любви. После нее ни одна женщина не может меня удовлетворить, даже эта маленькая глупышка, на которой я женился. Тебе же, кузен, Катриона явила полностью открытое лицо своей любви. Она презрела все условности и обе церкви Шотландии, чтобы быть рядом с тобой. Она, мать шестерых детей, не видела их уже несколько лет, и все из-за любви к тебе. Я поставил тебя вне закона и отобрал все, но она осталась с тобой. Я не могу простить такую любовь ни тебе, ни ей, не могу приказать ей не любить тебя, но могу повелеть не выходить за тебя замуж и с радостью увидеть, как она исполнит это повеление.
– О боже, Джейми! Неужели у тебя нет сердца?
– Любовь, – произнес король. – Не понимаю, что это такое. Никто никогда не любил меня, да и сам я не любил никого, кроме Кэт. То есть я думал, что чувство, которое испытывал к ней, называется именно так, однако не был в этом до конца уверен, поскольку в этом неопытен.
– Тебя, Джейми, любит королева, да и ты, я считал, ее тоже любишь.
– Нет, Френсис. Черт возьми! У нас с Анной нет ничего общего, хотя, возможно, оно скоро появится: она беременна и должна разрешиться этой зимой. Впрочем, ей нравится быть королевой.
Граф Ботвелл с мольбой посмотрел в лицо своему царственному кузену и вдруг опустился на колени.
– За все годы, что мы знали друг друга, я мало о чем тебя просил, но теперь я умоляю: позволь нам с Кэт пожениться. Мы покинем Шотландию и будем жить тихо там, где ты нам позволишь. Только, ради Христа, не отнимай ее у меня.
В первый раз за всю свою жизнь Джеймс – наконец-то! – ощутил превосходство над кузеном Френсисом. Пограничный лорд оказался в его полной власти, у его ног. Это чувство было настолько радостным, что король едва сдержал крик восторга. Френсис, никогда не выказывавший слабости, стоит перед ним на коленях и молит… о чем? Всего лишь о женщине! Хотя нет: она ведь не просто женщина – она женщина необыкновенная. Так ведь и Френсиса Хепберна не назовешь обыкновенным мужчиной! Похоже, они и правда стоили друг друга. До чего же правильно он поступил, решил Джеймс, не позволив свершиться этому браку.
Опустив взгляд на стоявшего перед ним на коленях кузена, он приказал:
– Встань, Ботвелл. Негоже так унижаться некоронованному королю Шотландии. Да, я знаю: Катриона подходит тебе как никакая другая женщина. Но, к сожалению, обычно короли и королевы не бывают счастливы в любви. Не вижу, почему у вас с Катрионой должно быть иначе. Даже если бы ты прополз в ад и обратно на коленях, я не изменил бы своего мнения. Что касается твоих земель и титулов… Они будут тебе возвращены и до тех пор, пока мы с тобой живем в мире, ты ими владеешь, но первого сентября я хочу видеть Катриону Лесли здесь, в Эдинбурге, чтобы вернуть ее мужу.
