Слуги установили перед камином сидячую ванну и закрыли раздвижной ширмой. Молоденькая горничная достала из сумок Катрионы брусок душистого мыла и помогла ей принять ванну. Когда гостья появилась из-за ширмы, Хоум даже присвистнул от восхищения и неожиданности.
– Боже мой, девочка! Ты собираешься появиться перед королем в таком виде?
На Катрионе было платье из черного бархата с глубоким вырезом и длинными рукавами, отороченными кружевами цвета сливок. На полной груди лежал клетчатый плед цветов клана Хепберна, закрепленный на плече золотой пряжкой с изумрудом в центре. В ложбинке между великолепными полушариями покоилась подвеска с золотым львом – гербом Хепберна, подаренным ей Ботвеллом.
– Полагаешь, король будет недоволен, если я продемонстрирую, кому принадлежит мое сердце? – спросила Кэт с вызовом.
– Черт возьми, конечно! И ты прекрасно знаешь! Вряд ли ты чего-нибудь этим добьешься – скорее наоборот.
– Но мне нечего терять, ведь он уже и так все отобрал у меня.
Лорд Хоум только покачал головой: разумные доводы она уже не воспринимала. Вместо бесполезных слов он протянул ей кубок с вином.
– Выпей это, милая: в сражении, которое предстоит выдержать, тебе понадобятся силы.
Час спустя он наконец освободился от возложенного на него бремени – паж, присланный из дворца, проводил графиню Гленкирк в рабочий кабинет короля.
Джеймс Стюарт не потрудился даже переодеться: так и предстал перед Катрионой в халате до пола, надетом поверх шелковой ночной рубашки. Она склонилась в реверансе, потом выпрямилась и твердо посмотрела ему в лицо. Глубоко посаженные янтарные глаза короля быстро осмотрели каждый дюйм ее тела, а затем он холодно произнес:
– Мне не нравится ваш туалет, мадам.
– Я ношу траур, сир.
– По кому?
– По самой себе, – ледяным тоном произнесла Кэт. – Вчера я умерла.
– Вы ведете себя непозволительно вызывающе, мадам, и должны быть сурово наказаны за своеволие.
Катриона резко рассмеялась.
– Так значит, ваше величество, быть вашей любовницей вполне позволительно, а быть любовницей лорда Ботвелла – это совершенно недопустимо. Ведь дело обстоит именно так?
– Я любил тебя, – негромко произнес Джеймс.
– Да не было никакой любви! Вы вожделели меня! – бросила она резко. – И даже когда эта милая девочка, королева, стала вашей супругой, вы не стали вести себя достойно, хотя и понимали, что такое поведение создаст лишь проблемы. Я умоляла вас не разрушать мой брак с Патриком Лесли, но когда он застал меня в ваших грязных объятиях, вы поступили и вовсе мерзко. Но я благодарна вам за то, что, спасаясь от вашей жестокости, нашла спасение у Френсиса Хепберна. Он стоит тысяч таких, как вы. И пусть вы нас разлучили, нашу любовь не разрушит даже смерть. Мое мертвое тело здесь, а душа – там, с ним.
И она гордо отвернулась от него.
Король, совершенно обескураженный яростью, с которой были сказаны эти слова, промямлил, впервые назвав ее просто по имени:
– Кэт… любовь моя, не отворачивайся! Я так жаждал тебя все эти месяцы!
Он коснулся ее плеча, и она содрогнулась от отвращения.
– Ради всего святого, не прикасайся ко мне! Ты мне отвратителен!
Его рука поднялась и погладила ее блестящие волосы цвета темного меда, которые она заплела в косу, перевязав ее лентой.
– Какие чудесные волосы! Помню, как они рассыпались по подушке, когда я любил тебя. А еще – как наподобие чудесного покрывала, окутывали нас на постели. Какие они мягкие – чистый шелк.
Тогда Катриона резко развернулась, схватила кошель с безделушками, который висел у него на поясе, и, прежде чем король успел ее остановить, вынула оттуда золотые ножницы и быстро отрезала плотно заплетенную косу повыше ленты.
– Если вам так нравятся мои волосы, ваше величество, заберите их, потому что больше от Кэт Лесли вы ничего не получите!
Она швырнула косу в лицо королю, глаза ее при этом метали такие молнии, что Джеймс в ужасе отшатнулся. Именно в этот момент в кабинет вошел граф Гленкирк. Какое-то мгновение мужчины стояли плечом к плечу, и от увиденного сердце Катрионы так заколотилось, что она едва не лишилась чувств. Гленкирк понял, что именно так испугало ее, и, одним прыжком покрыв расстояние, их разделявшее, схватил ее на руки. В последнюю секунду, перед тем как упасть, она простонала:
– Френсис, любимый, мне плохо…
Подхватив жену, как ребенка, на руки, Патрик Лесли негромко, но твердо произнес:
– Я пришел пожелать вам доброго дня, Джейми. Когда Катриона оправится и будет готова к переезду, я заберу ее отсюда домой, в Гленкирк. Если вы попытаетесь остановить меня, то, клянусь, сам верну ее Ботвеллу, и пошло все к дьяволу!
Но Джеймс даже не слышал его: просто тупо стоял и смотрел на отрезанную косу в своей руке. Патрик Лесли, вышел из королевских апартаментов, усадил жену в карету и велел кучеру гнать лошадей к их эдинбургскому дому. Миссис Керр поначалу испугалась, но потом поняла, что Кэт просто погрузилась в глубокий сон, и помогла уложить ее в постель.
Патрик не мог не заметить, насколько измотана его жена как эмоционально, так и физически, да и лорд Хоум, когда они покидали дворец, предупредил о крайне неустойчивом состоянии ее психики. Граф Гленкирк просидел у ее постели весь день, и, пожалуй, только сейчас начал осознавать, как глубока ее любовь к Френсису Хепберну. От слов, произнесенных Кэт во сне, он испытал неимоверную печаль и теперь очень сомневался, что ему удастся вновь завоевать ее, но еще больнее было осознавать, что любовь к ней никуда не делась.
Ближе к вечеру, заметив, что Кэт просыпается, Патрик поднялся наверх, вызвал миссис Керр и велел подать ужин. Едва открыв глаза, Катриона увидела Патрика с подносом в руках.
– Добрый вечер, милая. Как ты себя чувствуешь?
– Намного лучше. Как долго я спала?
– Около десяти часов.
Поставив поднос с едой на прикроватный столик, он взбил подушки гусиного пуха и помог ей сесть в постели.
– Миссис Керр собрала тебе поесть: жареный каплун, хлеб, масло, вино.
Он поставил поднос ей на колени, укрытые одеялом, но Кэт поморщилась:
– Нет-нет, забери: я не могу есть.
Патрик Лесли придвинул кресло поближе к кровати, сел и провел крылышком каплуна у нее под носом.
– Лорд Хоум сказал, что ты совсем ничего не ешь. Так недолго и до истощения.
Кэт подняла голову, взглянула на него, и в то же мгновение глаза ее наполнились слезами. Патрик бросил кусок птицы, который все еще держал в руке, на поднос и нежно обнял ее. Ее тело напряглось, но он предпочел сделать вид, что ничего не почувствовал.
– Поплачь! Катриона, если тебе станет от этого легче, поплачь!
