– Но что, если старая королева умрет? Тогда наш король уедет в Лондон?
– Конечно, Джейми! Он с нетерпением ждет момента, когда сможет покинуть Шотландию. Твоему дяде Адаму придется тоже отправиться в Лондон, чтобы представлять наши интересы, но вы с Изабеллой должны остаться здесь. Гленкирк никогда не должен оставаться без хозяина, иначе он обречен. Научи своих сыновей любить эту землю, чтобы она никогда не осталась без Лесли.
– Ты так говоришь, мама, словно никогда больше не увидишь Гленкирк.
– Я и не увижу. Не думаю, что Джеймс когда-нибудь забудет то оскорбление, которое я ему нанесу. Будь уверен, если мне случится когда-нибудь ступить на английскую или шотландскую землю, где правит наш кузен, меня тут же схватят и бросят в тюрьму, а то и убьют. Так что родину я покину навсегда.
Джеймс Лесли грустно улыбнулся.
– Что же… Вы пожертвовали собой ради нас – Лесли. Не надо более, мама! Хоть я публично и прокляну тебя, ты уедешь с моим благословением и моей любовью.
Катриона одарила сына улыбкой и шутливо прикрикнула:
– А теперь ступайте вон, ваша светлость! Мне надо обдумать свадьбу.
Он повернулся, чтобы уйти.
– Джейми!
Он уже направился к выходу, когда услышал:
– Я весьма признательна вам, милорд. Из вас получится прекрасный граф и хозяин Гленкирка. Мне чертовски жаль, что я не смогу увидеть плоды вашего правления.
Юный Джеймс Лесли уважительно поклонился своей матери и быстро вышел из ее комнаты.
Глава 39
Невеста Джеймса Лесли, Изабелла Гордон, была младшей дочерью Джорджа и Генриетты, графа и графини Хантли. Поскольку их имение два года назад было сожжено фанатиками-протестантами, свадьбу решили провести в Гленкирке. В кулуарах дворца поговаривали, что выбор пал на Гордонов не потому, что они принадлежали к Римско-католической церкви – да ее приверженцами были половина жителей Шотландии, – а потому, что несколько лет тому назад они открыто приютили опального графа Ботвелла.
Несмотря ни на что, король дал свое благословение на этот брак и даже пообещал присутствовать на венчании, назначенном на 20 декабря. Новобрачные собирались провести зимний сезон в Эдинбурге и принять участие во всех праздниках с Рождества до Двенадцатой ночи.
Как только была назначена дата бракосочетания, по настоянию Катрионы Изабелла перебралась в Гленкирк.
– Ты должна научиться, как управлять этим замком, если собираешься стать здесь хозяйкой, – объяснила будущая свекровь.
– Но, мадам, – возразила девушка, хорошенькая и добрая, но немного склонная к лени, – вы же всегда будете рядом и, безусловно, поможете мне.
– Нет, дорогая, я не собираюсь жить в Гленкирке, король настаивает на моем возвращении ко двору, и мне придется перебраться в свой дом в Эдинбурге. Однако здесь остается бабушка Джейми, к которой ты всегда можешь обратиться за советом. Мег знает Гленкирк лучше любого из нас.
Джордж Гордон внимательно посмотрел на Катриону и обратился к дочери:
– Изабелла, душа моя, не сходишь ли в детскую посмотреть, уложила ли няня малышей?
– Конечно, папа.
Девушка покорно встала и отправилась наверх, подумав: «Интересно, что это у них за секреты от меня?»
– Что-то случилось, Кэт? – спросил Хантли, когда его дочь вышла из зала. – Только не говори, что Джейми опять добивается тебя.
– Увы, да, Джордж. Мне разрешено полгода соблюдать траур по Патрику, а весной явиться ко двору для утех короля.
– Вот же ублюдок! – выругался лорд Гордон.
– Не переживай, Джордж, я сумею обвести его вокруг пальца.
Граф Хантли всмотрелся в лицо графини Гленкирк, и на лице его медленно появилась улыбка.
– Ну ты и лиса, Кэт! Но он не станет мстить Джейми?
– А как он объяснит обществу, если обрушит свой гнев на двух ни в чем не повинных и преданных ему молодых людей? Они же ни сном ни духом…
– Так вот почему такая спешка с венчанием?
– Нет, это предложил его величество. Джеймс считает, что наследование Гленкирка должно быть осуществлено как можно скорее.
Гордон усмехнулся:
– Думаю, причина в другом, и он надеется, что так ты быстрее окажешься в его постели.
Катриона в голос расхохоталась.
– Бедный Джейми будет весьма огорчен, когда узнает, сколь призрачны его надежды!
Генриетта Гордон вздрогнула, подалась вперед и негромко спросила:
– Что ты задумала, Кэт?
– Не задавай вопросы, на которые я не могу ответить.
– Но, Кэт…
– Не открывай без нужды свой нежный ротик, дорогая! – вмешался Джордж.
И вот так, занимаясь подготовкой пышной свадьбы старшего сына, Катриона Лесли тайно готовилась к побегу в Италию. В этом предприятии ей содействовали банкиры семьи Лесли и многолетние их деловые партнеры – Кира.
В ближайшие несколько месяцев все огромное состояние Катрионы должно быть переведено в римское отделение их банка через Париж. Если король Франции и мог бы объединиться с шотландским, то папа римский на это никогда бы не пошел, в особенности если речь зашла бы о благородной вдове-католичке, которая всего лишь хотела защитить свою добродетель от преследований самого известного в Европе еретика-протестанта.
Было решено, что Катриона на корабле пересечет Северное море, затем пролив Ла-Манш, высадится на побережье Франции, а оттуда отправится в Италию по суше, поскольку дальнейший морской путь представлялся слишком опасным, ведь Средиземное море кишело турецкими пиратами. В ее распоряжении будет удобная карета, кучер, лакеи и конная охрана. В Гленкирке о планах Катрионы знал только Конелл Мор-Лесли, командир вооруженной стражи. Она хотела, чтобы в ее окружении были только люди из Гленкирка, и Конелл взялся обеспечить такую охрану и прислугу.
– Ладно. Если уж выбирать между браком с Ботвеллом или положением королевской шлюхи, то Ботвелл – меньшее зло. Я помогу вам, ваша светлость, только дайте время, чтобы подобрать людей. Это должны быть католики – протестантов в Италии не жалуют, никаких юнцов – у них слишком горячие головы. Самые подходящие – мужчины лет двадцати-тридцати. Никто ничего не будет знать до самого последнего момента, так меньше шансов, что какое-нибудь словечко дойдет до ушей шпионов Джейми. Кого возьмете из служанок?
– Сюзан и, возможно, еще кое-кого.
Он кивнул, ничуть не удивленный, что она уже все продумала. Как и ее прабабка Джанет Лесли, Кэт ничего не делала просто так. Многие недооценивали ее ум и изобретательность, за что и поплатились. Эта мысль вызвала у него ухмылку, и Катриона поинтересовалась:
– Чему это ты улыбаешься?
Пронзительный взгляд его синих глаз резко контрастировал с суровым обветренным лицом и лукавой улыбкой.
