Одним словом, Фергия стала моим проводником к жизни, о которой я почти позабыл. Неважно, пророчество там, не пророчество, главное, она за шиворот вытащила меня под огромное сияющее небо, ткнула вверх пальцем – гляди, какая диковина! – и тут же забыла об этом. А может, и не забыла, с этими магами нужно держать ухо востро…
Хуже всего – я не знал, что теперь с этим делать.
– Вейриш, – сказала Фергия, заметив, что я приуныл, – езжайте, правда, к торговцам. Вечером встретимся и обменяемся… гхм… новостями. Заодно попробую поискать девушку, не здесь же этим заниматься… Надеюсь, этот огрызок к вам не потащится.
– А если вдруг?
– Вы знаете ответ, – осклабилась она. – Вперед же, на поиски истины!
Скажу я вам, искать истину или что-то иное в Адмаре в полуденные часы – занятие глупое и бесперспективное. Да и странно бы я выглядел, взявшись разыскивать… гм… необъезженную лошадку именно днем, а не вечером, когда порядочные люди занимаются подобными делами. Вдобавок я успел проголодаться, а потому заехал в знакомую ойфану, где не раз пережидал жару, заказал ойфа, потом хороший обед… Словом, коротал время не без удовольствия, только думал: а что я Фергии-то скажу? Немного зная ее, я мог сказать, что она даже по этой дикой жаре носится, словно уязвленная колючкой под хвост верблюдица, а я сижу в покое и неге и наслаждаюсь в самую меру крепким, ароматным ойфом, холодными закусками и фруктами…
– Доброго дня, Вейриш-шодан, – поздоровался кто-то. Я узнал Ларуша, торговца, и вежливо кивнул. – Странно видеть тебя здесь в такое время.
– Не рассчитал, – ответил я. – Думал вернуться домой к полудню, но… хм… засмотрелся.
– Ты же обычно ездишь покупать новых шуудэ вместе со своей шодэ, разве не так? – удивился Ларуш, выразительно посмотрел на меня, а когда я кивнул, приглашая, присел напротив и подал знак слуге, чтобы принес ему ойфа.
Не иначе, он разглядел на моей мрачной физиономии желание поделиться проблемами. И хорошо, а то я думал, что совсем разучился притворяться.
– К слову, Вейриш-шодан, – добавил он, – если станешь продавать своих шуудэ, не побрезгуй, отправь мне письмецо заранее. Я дорого за них дам и не стану торговаться.
Ларуш всякий раз мне так говорил, но ни разу не назначил справедливой цены, да и Аю его не слишком жаловала, а это было верным признаком того, что продавать кого-то этому человеку не стоит. Вот купить у него – дело другое.
– Аю-шодэ не понравилась моя новая идея, – сказал я и погрузился в созерцание темной поверхности ойфа.
– Неужели тебе захотелось чего-то… – Ларуш едва заметно подался вперед, – чего-то необычного?
Я выразительно вздохнул.
– Зачем же сразу говорить о таком жене, Вейриш-шодан, – покачал он головой. – Ты ведь знаешь, к кому можешь обратиться… чтобы попробовать, разве не так?
– Задним умом все крепки, – ответил я арастенским присловьем.
– Понимаю, понимаю, – сказал Ларуш, сочувственно поцокал языком и придвинулся ближе. – А чего именно ты возжелал, скажи? Может, найдется такой товар… не насовсем, раз Аю-шодэ против, но…
– Не думаю, шодан, – отозвался я, тоже придвинулся ближе, осмотрелся по сторонам и шепнул: – Я присмотрел себе дикарку, но пока ругался с женой, кто-то успел первым.
– Дикарку? Вот так невидаль! Если хочешь, я найду тебе любых – с Западного архипелага, с дальнего юга, равнинных жительниц и горянок… белых, черных, красных, смуглых, цвета старой бронзы, золотистых и почти белокожих…
– Вольный цветок пустыни ты мне не разыщешь, – буркнул я и снова уставился в свою пиалу, будто собирался гадать по гуще ойфа.
– А-а-а… – протянул Ларуш и опустил голову. – Вот ты о ком, Вейриш-шодан…
Я молчал, чтобы не спугнуть. Может, он вовсе не об Эрра-Тане говорит…
– Была у одного торговца девушка… – Ларуш выразительно пошевелил пальцами. – Совсем дикая, но красоты неописуемой! Ты о ней, шодан?
– Откуда мне знать, о ней или нет, если я даже не знаю, кто ее пытался продать?
– Убики-шодан, ты наверняка его знаешь! Пожилой, чернее угля, худой, на лице шрам от сабли… как он говорит, а я думаю – от кнута, – ухмыльнулся Ларуш.
Я неопределенно кивнул – то ли знаю, то ли нет. В самом деле, встречал я этого Убики или нет? Непомню…
– Ему дали за нее очень большие деньги, так что не удивлен, Вейриш-шодан, что ты не успел, – закончил мысль Ларуш, изо всех сил подавая мне знаки. – Ее взяли… ну…
– Во дворец, что ли? – сообразил я. – Зачем там дикарка?
– Спроси что полегче! Может, сам рашудан, да живет он вечно, решил развлечься, может, кто-то из его сыновей или придворных…
– Вроде бы не говорили, что кого-то покалечили, – мрачно пошутил я.
– Ну, мало ли, вдруг покупатель знает толк в извращениях, – без тени улыбки ответил Ларуш. – И ты сам понимаешь: что позволено рашудану, не позволено ослу.
– Так-то оно так, но все равно обидно, – сказал я. – Ведь из рук уплыла, и если б не упрямство жены…
– Она ведь у тебя видящая, так может, узрела что-то дурное?
– Нет, не в том дело… Я потом уж понял: это она привыкла быть самой дикой кобылицей, а чтобы чужая-пришлая… – Я снова вздохнул.
– Заревновала? – понимающе спросил Ларуш.
– Похоже на то. Ну да мы с этим разобрались, а тот цветочек впрямь жаль… Загубят ведь, неумеючи!
– О, Вейриш-шодан, во дворце хватает умельцев…
– Так-то оно так, только дикарки, я слышал, часто гибнут от тоски.
– Выдумки, – махнул рукой Ларуш. – Если и умирают, то от плетей, а их за всяческие выходки полагается преизрядно. Так-то эти… пустынные цветы куда живучее садовых.
– Если вдруг станут продавать из цветника рашудана что-то этакое, не сочти за труд, пришли письмецо, – попросил я, и он довольно улыбнулся.
– Непременно, Вейриш-шодан! Ты-то уж точно не торгуешься, все знают.
Да, торговалась обычно Аю, от нее никакого изъяна не скроешь…
Ларуш отошел, уважительно оставив меня в раздумьях, но в голове у меня было совершенно пусто. Если Эрра-Тану взяли во дворец, вызволить ее удастся разве что с боем. Бардазины и без этого за пленение их девушки, да вдобавок дочери главы клана, могут устроить такое веселье в окрестностях Адмара, что рашудан отдаст пленницу с приплатой, хватит нескольких разоренных караванов. Я говорил, бардазины давно не трогают наших торговцев, но если Ири-Хтара молвит слово, а совет кланов поддержит… В том, что он поддержит, я почему-то даже не сомневался. Словом, караванщиков ждали тяжелые времена.
Но что, если Эрра-Таны уже нет в живых? Ларуш верно сказал про плети: ими учат всех, а свободолюбивой девчонке их достанется сполна… Конечно, если ее купили по приказу самого рашудана, то, может, пощадят – разве придется ему по нраву изорванная кнутами плоть? Но он ведь может и потерять интерес к слишком строптивой девушке, и приказать кому-то другому заняться ее воспитанием, а там и позабыть о ней. А забытая – считай, мертвая… В прислуги Эрра-Тана не годится, тут к ведунье не ходи, а значит…
