ПЕРИОД МЕЖДУ концом репетиций и первой генеральной репетицией называется «техническим». Каждому начинающему композитору я советую в это время брать отпуск. Иначе вам придется наблюдать за отделочными работами. Представьте: через тридцать секунд после того, как вы раскинулись в кресле, наслаждаясь тем, что происходит на сцене, кто-то громко кричит в микрофон о том, что нужно поправить свет. Затем падает часть декораций, и всех выгоняют из театра как минимум на два часа, пока измученные рабочие сцены подвергаются атаке со стороны режиссера, который то обвиняет во всем их, то самого некомпетентного в мире продюсера.
Но в то время я был молод и неопытен, а потому провел несколько ужаснейших дней в театре принца Эдуарда, где осознал, что Ронни Ним была прав, говоря, что «Эвита» должна быть фильмом. Во время одного из таких затянувшихся перерывов Род Арджент познакомил меня со своей подругой, актрисой Дженни Линден, известной по роли в фильме «Влюбленные женщины». Она кое-что придумала для Сидмонтонского Фестиваля. Совместно с пианисткой Джанет Эдвардс они разработали проект «I Say, I Play», в котором актеры читают стихи под аккомпанемент. Она спросила, не мог бы я тоже написать что-нибудь. Я был заинтригован. Кроме нескольких композиций в «Эвите», я никогда раньше не сочинял музыку для уже существующих стихов. Мне было интересно, справлюсь ли я с такой задачей, поэтому пообещал ей подумать над предложением.
Во время следующей репетиции, когда Каса Росада вместе с Элейн Пейдж при полном параде со скрипом поднялась над сценой и застряла, я подумал о «Популярной науке о кошках, написанную Старым Опоссумом» Т. С. Элиота. В детстве мама читала мне эти стихи перед сном. Я и сам нередко прибегал к их помощи. Например, всего лишь за несколько дней до описываемых событий я прочитал нашей кошке Гримшоу стихотворение «Макавити – волшебный кот», когда обнаружил в гостиной неизвестно как разбитую очень редкую вазу Уильяма де Моргана. В общем, я позвонил Дженни, и мы договорились, что я напишу музыку для четырех стихотворений: «Песни Джеллейных кошек», «Мистера Нефисто», «Знанья Кошачьих Имен» и, конечно же, «Макавити». Я думал о чем-то вроде музыки Уильяма Уолтона для сборника стихов Эдит Ситуэлл «Façade». Хотя, по-видимому, во время премьеры, автор читала стихи в мегафон из-за кулис, перекрывая музыку. Нам это совсем не подходило. Мы решили показать «I Say, I Play» фестивальным утром 9 сентября.
ПЕРВЫЙ ПРЕДПОКАЗ «ЭВИТЫ» стал одним из самых незабываемых событий в моей карьере. Все элементы постановки идеально сочетались между собой. Благодаря минимальным декорациям ничто не отвлекало внимание от действия. А освещение Дэвида Херси прекрасно передавало как тепло улиц Буэнос-Айреса, так и холод больничной платы, где умирала Эва. Все актеры играли превосходно. Тот вечер все театральные тузы, плюс несколько затесавшихся людей из других сфер провели в театре принца Эдуарда. Все единодушно согласились, что Лондон еще не видел мюзикла, подобного этому. Я до сих пор не могу забыть, как публика приняла переделанную – спасибо Халу – «Dangerous Jade». Ларри Фуллер заставил группу солдат и группу аристократов смешаться между собой. Солдаты шли тесным строем, а аристократы скользили вокруг, как будто были связаны невидимыми нитями. Я не оставил места для аплодисментов, но и не нужно было. Зрители с удовольствием хлопали целую минуту вплоть до конца песни. Затем следовала ошеломительная сцена «A New Argentina». Бедняки Эвы с баннерами и факелами задели за живое британцев в 1978 году. Разговоры о частных армейских формированиях поутихли, но власть профсоюзов только росла. В тот вечер не было принудительных ООС
[61].
Я сбился со счета, сколько раз актеров вызывали на бис. Когда они оказались в гримерках, наконец-то дорвавшись до уже нагревшегося шампанского, ассистенту режиссера пришлось позвать их еще раз, так как зрители отказывались расходиться. «Эвита» в постановке Хала Принса была тем редким случаем в музыкальном театре, когда все элементы идеально сочетаются друг с другом. Как Хал однажды написал мне – нелья слушать мюзикл, если на него невозможно смотреть. И на этот было точно приятно смотреть.
Тем вечером мы отправились праздновать успешное начало в «Жардан де Гурме». За исключением террористических атак ИРА, и это было проблемой, ничто не могло остановить «Эвиту». По крайней мере, в Лондоне. Меня поражал один факт. Не было ни весточки от Роберта Стигвуда. Откровенно говоря, он даже ни разу не появился на репетициях. Я спросил у Дэвида Ланда, в курсе ли Роберт, что в Лондоне появился новый мюзикл с его именем на всех афишах. Он промямлил что-то о том, что Роберт очень занят выходом фильма «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера» в США, и что, вероятно, он появится в Лондоне на следующей неделе. Но в ту ночь я не ныл и не жаловался, а просто интересовался. Все следующие предпоказы я провел за пультом звукорежиссера – прекрасное место, чтобы наблюдать за тем, кто приходит и уходит из зала. Только во время восьмого шоу я заметил, как Роберт и его ассистент устраивались в креслах на первом ряду.
Предварительные показы прошли настолько гладко, и о них так хорошо отзывались в приватных разговорах, что «Эвита» казалась неуязвимой для критиков. 21 июня, в день премьеры, я даже появился в спортивной передаче на Би-би-си, посвященной Чемпионату Мира по футболу. Я говорил об «Эвите», команде «Лейтон Ориент» и сыграл одну из своих аргентинских тем. На выходе из телестудии меня окружили билетные спекулянты и орущие девицы, которые стояли в очереди на шоу «Top of the Pops». Дэвид Ланд сделал одно удивительное открытие. Люди покупали не по одной, а по три программки: для себя, для кофейного столика в гостиной и для машины – чтобы положить ее под стекло, тем самым сообщив, что они уже сходили на самое популярное шоу. Так что Дэвид печатал брошюры огромными тиражами. К сожалению, вскоре возможность посетить шоу стала не такой уникальной, и спрос на программки упал. Так что в офисе Дэвида невозможно было развернуться из-за поджидавших на каждом шагу коробок из типографии. Он утверждал, что однажды они станут редкими коллекционными предметами.
Однако ничто из этого не помогло мне успокоить нервы перед премьерой. На середине первого акта с фильмом и слайдами на экране что-то случилось, и они стали запаздывать, совершенно потеряв связь с происходившим на сцене. Я был уверен, что мы обречены, и бедному Дэвиду Ланду пришлось в одиночку справляться с моей истерикой во время антракта. Но, как оказалось, трагедии никто не больше не заметил. Возможно, Роберт и выиграл бы номинацию «Самый отсутствующий продюсер 1986 года», но он знал толк в вечеринках. Он нанял огромное судно под названием «Тэттершелл Касл», пришвартованный на Темзе рядом с Парламентом. Чопорный Лондон никогда не видел ничего подобного, как и мои родители. Среди моих гостей был Гари Бонд, и в какой-то момент я заметил его за серьезным разговором с Халом и Робертом. Я задался вопросом, сойдутся ли Хал и Гари, но прошло совсем немного времени, и Бонд стал нашим вторым Че.
Гениста Стритен, наш пиар менеджер, предупредила нас с Тимом, что все отзывы будут об Элейн и Хале. По большей части, она была права. Дерек Джевелл остался верен нам и назвал «Эвиту» «просто шедевром». Бернард Левин, театральный критик из Sunday Times и самопровозглашенный страж всех оперных вещей, раскритиковал шоу, но мало кто обратил внимание на его мнение. Вскоре после этого он сказал, что его мечта – посмотреть оперу в любом городе, кроме Парижа, потому что он страшно ненавидит Оперу Гарнье. К счастью, когда появился «Призрак оперы», он уже не был критиком.
