— Вы опечалены? — спросил Робер, и она поспешно улыбнулась, отрицательно покачав головой.
— Нет, нет, конечно, нет. Как можно быть печальной в такой хорошей компании? — В ответ на комплимент он поклонился и посмотрел на нее смеющимися глазами.
— Я думаю, неплохо сказано для чопорной англичанки, — поддразнил он ее.
Робер действительно очень мил, решила она неожиданно, и осознание того, что он любит Мирей и не хочет от нее, Элизабет, ничего, кроме дружеского расположения, помогло ей расслабиться и забыть о том напряжении, которое возникало у нее при общении с Филиппом. Они оба рассмеялись, когда креветка, соскользнув с вилки Робера, плюхнулась на край ее тарелки, лишь чудом не оказавшись на полу.
— Должно быть, шутка была удачной, чтобы вызвать такой смех. — Мрачный голос подействовал на нее как ведро ледяной воды, она чуть не уронила тарелку, вздрогнув от неожиданности, и тут же увидела стоявших рядом Мирей и Филиппа.
— Не особенно. — Робер поднялся, предлагая свое место Мирей. — Хочешь, я принесу тебе что-нибудь поесть? — спросил он ее, бросив молниеносный взгляд на суровое лицо Филиппа.
— Спасибо, дорогой. — В голосе Мирей прозвучала обида, и следующие несколько минут, пока Робер не вернулся с тарелкой для нее, прошли в неловком молчании, которое Элизабет не посмела нарушить. Она ковырялась в своей тарелке, потупив глаза и путаясь в собственных мыслях. Как смел он проявлять недовольство тем, что она смеялась вместе с Робером, когда сам делал Бог знает что со своей любовницей. Как он смел!
Властная рука, взявшая Бетти за локоть, подняла ее с места.
— Благодарю за приятный вечер, Мирей… — Голос Филиппа был холоден и невозмутим.
— Вы уходите? Но еще так рано…
Филипп прервал возражения Робера с улыбкой, которая могла бы превратить воду в лед.
— Тем не менее, настало время прощаться, — сказал он. — Мирей, ты поблагодаришь за нас свою мать?
Когда они уходили, рыжая француженка едва подняла голову, а лицо Робера, склонившегося в прощальном поклоне, выражало нечто среднее между удивлением и пониманием.
Филипп потащил Элизабет через шумную веселую толпу, заполнявшую комнаты первого этажа, к парадной двери, за которой в относительной тишине главной аллеи она смогла наконец перевести дыхание.
— Что случилось? — Она сбросила его руку со своего локтя, когда он хотел вести ее вниз по ступеням, решительно отказываясь повиноваться силе.
— Случилось? — Филипп остановился на секунду, чтобы посмотреть ей в лицо, и затем произнес холодным и вежливым тоном: — Что могло случиться?
— Не знаю, но вы, кажется… обозлены на что-то, — проговорила Элизабет.
Он стоял на две ступени ниже ее, их лица были почти на одном уровне, и близость его губ опять начала ее волновать. Она с трудом оторвала взор от четко очерченного рта и тут же встретилась с прямым взглядом сверкающих глаз, от которого уже не смогла уйти.
— Обозлен? — В его улыбке не было теплоты. — Думаю, вы испытываете те же чувства. Ну, так идем? — Когда он указал в сторону «феррари», который стоял на аллее, движение его руки было резким и раздраженным, похоже, он с трудом сохранял контроль над собой.
Но почему? Что его обеспокоило? Поссорился с Мирей? Возможно, она выразила недовольство тем, что он явился на вечеринку с другой женщиной — даже если он просто выполнял обязательство, которое фактически было ему навязано, когда Мирей объявила о предстоящей вечеринке. Семья де Сернэ отличалась гостеприимством и воспитанностью, в этом им следовало отдать должное. Было бы верхом бестактности не распространить это приглашение и на нее. Возможно, он действительно не ожидал, что она согласится прийти.
Поскольку Элизабет по-прежнему не двигалась, он бросил на нее взгляд, полный раздражения, повернулся и зашагал по направлению к машине. И когда она все же медленно побрела за ним, то почувствовала себя очень несчастной и всеми покинутой.
6
— Филипп! — Его мрачный вид не располагал к тому, чтобы задавать вопросы, но Элизабет почувствовала, что должна как-то развеять свои подозрения, которые постепенно усиливались. — Мне кажется, что дорога сюда не была такой длинной.
— Вы правы.
— Но я не понимаю… — Она осеклась на полуслове, когда он внезапно свернул с магистрали, по которой они ехали почти три четверти часа, на темную боковую дорогу, обсаженную с обеих сторон огромными деревьями. — Куда мы едем?
— Мы находимся в двух милях от моего дома, который и есть конечный пункт нашей поездки. — Филипп сказал это спокойно, но осторожная вкрадчивость его голоса дала понять, что он знал, как будут восприняты его слова.
— Ваш дом?! — Она почти закричала. В это невозможно было поверить! — Вы везете меня к себе домой? Даже не спросив? Разверните машину сейчас же! — Не дождавшись ответа, она бросила яростный взгляд на своего спутника. — Вы слышите меня, Филипп? Я хочу вернуться.
— Вы и вернетесь… но только позже. — На короткий момент он повернулся к ней с белозубой улыбкой, которая сверкнула в темноте на его смуглом лице. — Я только хочу показать вам мой дом, Элизабет, разве это преступление? Мне стало казаться, что вечеринка немного… скучновата, а ночь еще только начинается. Мы разволнуем моих родителей, если вернемся так скоро. Они подумают, что что-то случилось. — Последние слова были сказаны с ироническим оттенком, и это не ускользнуло от ее внимания.
— Меня не заботит, что они подумают, — бросила она. — Я хочу вернуться.
— Не будьте занудой. — Теперь его голос звучал лениво, с налетом веселой насмешки, что явно указывало на то, что он наслаждается ее реакцией. — Я покажу вам дом, мы спокойно, как два цивилизованных человека, выпьем по чашке кофе, и, возможно, даже поговорим друг с другом без драки. — Он вновь взглянул на ее сердитое лицо и громко вздохнул. — Или, может быть, в отношении последнего мои надежды напрасны?
— Вы не имели права везти меня к себе, не спросив моего согласия, — сказала она резко. — Абсолютно никакого права!
— Знаю. Но если бы я предложил вам поехать ко мне домой этим вечером, то ваш ответ нетрудно было бы предсказать. — Его брови насмешливо приподнялись. — Разве не так?
— Вы невозможны! — Деваться было некуда, и ей не оставалось ничего иного, кроме как выходить из создавшегося положения с наименьшими потерями.
— Я тоже это знаю. — В его голосе вместе с чувственными интонациями звучало неприкрытое удовлетворение, и ей захотелось ударить его изо всей силы и побольнее. Лишь благодаря тому, что «феррари» мчался со скоростью более семидесяти миль в час по неосвещенной дороге в глухую ночь, она удовлетворилась демонстрацией ледяного презрения.
Через несколько минут дорога заметно сузилась, и они въехали через широко открытые железные ворота в большой двор, где располагался пруд с обитавшими в нем утками. Как только машина подъехала к дому автоматически зажегся свет, и стало светло как днем.
