— Насчет интервью не волнуйся, — говорю я. — Будет конфетка. Я, собственно, по другому поводу звоню. Насчет сенсационки.
— Бенстид Бенстидом, а интервью с Вегас — первее!
У ближайшего подъезда я вижу полицейскую машину.
Облава! — в машинальной панике думаю я.
И тут же успокаиваюсь: при мне наркотиков нет.
И это, конечно, не облава.
Но в мозгу снова вспыхивают неоновые буквы с однозначным требованием.
— Знаю, знаю. С Бенстидом всё на мази.
— Что значит «на мази»? Уже переговорил?
— С кем?
Рядом с подъездом тормозит вторая полицейская машина — коротко рявкнув сиреной, будто доложив о своем приезде.
Из машины высыпает четверка полицейских и бросается в открытую дверь дома.
Я бы остановился и поглазел на спектакль, как детишки, которые бросили футбол на лужайке и теперь столпились на тротуаре, но мне некогда.
— Я имею в виду эту девицу. Которая должна заложить своего любовника. Она уже согласилась?
— Пока нет. Я звоню еще раз провентилировать насчет аванса.
— Какого аванса?
— За Бенстида!
— Ты сперва с девицей договорись. Ей авансы делай, а не про свой думай!
Пока Грэхем говорит, в моей голове складывается окончательный план действий. Встречаюсь с Хайди — прямо сегодня вечером. Вру ей беспардонно: мол, вся Флит-стрит вот-вот подвалит под ее дверь. «Помнишь эпизод в фильме «Ноттинг-Хилл», когда этот валлийский придурок красуется в дверях в одних трусах перед толпой журналистов? Тебя ожидает примерно то же. Только в еще худшем варианте!» Скажу Хайди, что выхода у нее нет, и я — ее единственное спасение. Затем надо додавить ее — желательно до того, как она свяжется с Бенстидом и проконсультируется с ним. Говоря точнее, я имею шанс додавить ее лишь до того, как она посоветуется с Бенстидом. Значит, нужно с ходу тащить ее в отель — и раскалывать. А Грэхем тем временем напустит на Бенстида псов из информации.
— Я побеседую с девушкой в самое ближайшее время. Поэтому я и хочу получить сегодня аванс…
— Гриэл, у тебя пока что шиш, а не история. А ты уже клянчишь деньги.
Твоя правда, гад!
— Ладно, а если я с ней переговорю сегодня вечером?
— Если ты не просто переговоришь с ней, а будешь иметь ее согласие — тогда другое дело. Но ты, Гриэл, не увлекайся! Эта история не должна оттереть в сторону интервью с Вегас. Насчет сегодня без четверти шесть я сказал на полном серьезе.
Я, разумеется, дакаю. Затем прошу у Грэхема помер отдела информации — на случай, если я раскручу Хайди на разговор и мне срочно потребуется комната в отеле. Грэхем и дальше талдычит насчет приоритетов, однако номерок дает. Я говорю ему, что он душка и при случае я его расцелую.
От входа в подземку оглядываюсь: полицейские машины на месте, толпа глазеющих мальчишек тоже.
На лавочке рядом тройка бездомных ханыг распивает бутылку ее самой, докторши ненаглядной, и распевает: «Веселимся-мся-мся-мся, пока водка еще не вся…»
Пожилая тетка, чья болонка мочится на кустик рядом, опасливо на них косится.
Я широко улыбаюсь ребятам. Они приветственно поднимают бумажные стаканчики.
«Веселимся-мся-мся-мся, пока водка еще не вся…»
Глава восемнадцатая
«…Ладно, Роджер, договорились. До скорого».
Произнесенные вчера слова несутся из динамиков моей стереосистемы. Я нажимаю на «стоп», потом на «быструю перемотку». Буду слушать опять. Опять и опять.
Запись начинается сначала. Диктофон, оставленный мной на кухне под газеткой, включился на топот ее быстрых шагов. Снова Джил говорит в сотовый «привет». Хлопок закрывающейся двери. Стук кухонной утвари, шум льющейся в чайник воды… Периодическое молчание Джил, когда она только слушала этого Роджера. В моменты тишины диктофон не отключался лишь потому, что Джил нервно постукивала пальцами по столу.
— Это всё замечательно, Роджер, но всплыло кое-что новое. Да, да, я как раз тут…
Я знаю текст практически наизусть. Поправив баланс колонок, я отхожу от стереосистемы и занимаюсь дальше утренними делами. Голос Джил, на полной громкости, догоняет меня в любом уголке квартиры.
С ушами, набитыми ее предательством, я собираю рюкзак. Блокнот, перчатка, пакет для жвачки, карта метро. Всё на месте. Вставив в диктофон чистую кассету, сую его в рюкзак.
«…Ладно, Роджер. Договорились. До скорого».
Договорились, гады!
Невзирая на обстоятельства, я спокоен. Чудовищно, жутко спокоен. Похоже, людей, которым я могу доверять, становится всё меньше и меньше. Мне вообще некому доверять.
Я надеваю рюкзак и выхожу из студии — вперед, к дому белокурой суки!
Просыпаюсь… Похоже, я снова человек, а главное — у каждого несчастья есть свои положительные стороны.
Совсем здоровенькая, я топаю к зеркалу — получше разглядеть себя новую. Я прелестно отощала. Живот, вечный враг, пошел со мной на мировую. После школы он всегда норовил оттопыриться вперед и еще вперед, а теперь смиренно жмется к позвоночнику. И вдруг заторчали косточки таза. Класс! За одну ночь превратилась в Калисту Флокхарт! Стою перед зеркалом, любуюсь собой — и с улыбкой вспоминаю вчерашний приступ паранойи. Чуть было не позвонила Холли. Дурой бы себя выставила!
Восстав из покойниц, я тут же перехожу к повседневной рутине — Делла, глядя на меня, наверняка бы обхохоталась!
Но в моем ежедневнике стоит «МЛ», то есть массаж лица, и «СВ без», солнечная ванна без трусиков.
Я не устаю повторять: быть королевой чужих фантазий — работа, отбирающая досадно много времени.
Всякий коммерсант знает: дорого и хорошо продается только самый качественный товар. Однако коммерсант избавлен от необходимости регулярно делать эпиляцию, иметь первоклассный загар и идеальные ноготочки на всех конечностях!
И какой коммерсант может потерять работу лишь от того, что у него двухдневная щетина под мышками?
Станет ли он биться в истерике по поводу прыща, который за ночь вскочил на его заднице?
И кто из его клиентов-покупателей посмеет во хмелю упрекать его, что он слишком худой или слишком толстый или что его грудь слишком маленькая или слишком большая?
За вычетом этих мелочей моя профессия ничем не отличается от работы коммерсанта.
Мы продаем товар.
Достаю бутылку минералки из холодильника и наливаю себе горячую ванну. Через час, как следует откиснув и распарившись, наношу очищающую маску на лицо, накидываю халат и иду в спальню. Там я включаю вентилятор на высокой ножке, который ходит из стороны в сторону. Легкий ветерок производит приятно-странное ощущение — из-за подсыхающей маски на лице. Занавески время от времени колышутся и трепещут, когда струя воздуха попадает на них. Рокоток вентилятора напоминает жужжание камеры, когда нас снимали на «сидушке», стоящей на палубе яхты. Теперь я могу вспоминать детали без внутреннего содрогания.
