— Не-ет! — завела Аня. — Оглянитесь! Геннадий тоже в пятнах, и рот у него утеночий.
Слово «утеночий» развеселило меня, но через секунду мне стало не до смеха. «Добрый папочка» напоминал божью коровку-альбиноску, его лицо было бледным, с множеством мелких красных пятнышек, а губы слегка раздулись.
— Гляньте на Машку, — визжала Пряникова, — и Олеся, и Катя, и Изабелла, — все заболели. И я! Мы умрем! Олег принес заразу! У него рак!
— Онкология не передается воздушно-капельным путем, — сказал Иван, — не пори чушь.
У меня нестерпимо зачесались щеки, лоб, подбородок, шея, спина. Отчаянно царапая ногтями кожу, я только сейчас сообразила, что в последнее время меня преследует зуд. Несильный, но постоянный, я регулярно почесываюсь, иногда шмыгаю носом и изредка чихаю. Правда, после Аниных причитаний эти симптомы резко обострились. Жаль, что у меня всего две руки, их сейчас определенно не хватает. Если кто-то начнет судорожно чесаться, то вскоре вы ощутите желание совершить то же самое. Пару мгновений в комнате стояла тишина, прерываемая лишь сопением. На всех присутствующих напала почесуха.
— Что с нами? — испугалась Юлечка.
— У Машки спросите, она сюда больного чумой приволокла, — заголосила Аня. — Почему Олег в комнате сидит? Отчего к ужину не спустился? А? Может, он умер?
— Муж в полном порядке, — залепетала Леонова, — у него обычная аллергия. Олег ею давно страдает! Может среагировать на продукты, воду, постельное белье!
Мне в заявлении Маши что-то показалось странным. Но вот что? А она продолжала:
— Олег не любит шумных компаний, предпочитает одиночество.
— За хреном вы сюда приперлись? — наскочила на Машу Юля. — Аня права. Я никогда не мучилась прыщами, а сейчас вот они, меленькие-меленькие. Вы инфекцию занесли. Тут эпидемия.
Иван повернулся к Комарову:
— Геннадий Петрович, я студент, а вы врач. Ну скажите им! У холеры другие симптомы.
— Ну… э… нет, — проблеял самозванец.
Я прикусила губу. Надеюсь, в дальнейшем Комаров поостережется называться доктором. Сейчас ему не позавидуешь, признаться в обмане он не осмелится, но и оказать помощь никому из нас не может. Мораль: не ври, Гена!
— Чума! Корь! Ветрянка! Туберкулез, — бушевала Аня. — Мой бедный муж! Кузенька умрет!
— Это просто смешно! — воскликнул Иван. — Корь и ветрянка в основном детские болезни.
— Ими может заразиться и взрослый, — поправила студента Белка. — Когда Степашка училась в третьем классе, школу закрыли на карантин по скарлатине. Дети спокойно переболели и вышли на занятия, а вот мама Кати Ивановой умерла. Она подцепила от дочки заразу. Помню, на похоронах отец Кирюши Макеева, врач, говорил: «После тридцати лет организм плохо справляется с болезнями, которые малыш переносит шутя».
Я дернула бабулю за руку:
— Не сей панику. Кому-то сосулька на макушку упала, и ему конец. Но это же не значит, что всех ледяшками поубивает.
— Мы все умрем? — всхлипнула Юля.
— Я видел кино, американское, там людей забросило на необитаемый остров. У них было всего полно: и еды, и одежды, но неожиданно началась эпидемия, — не к месту стал рассказывать Миша, — все заболели: вирус на острове разносили мухи. Вот.
— И что с ними случилось? — прошептала Юля, прижимаясь к Геннадию Петровичу.
Сейчас специалист по организации сексуального досуга не прикидывалась испуганной доченькой заботливого папеньки. Юлия на самом деле искала у него защиты. Комаров обнял девушку за плечи и без особого оптимизма пообещал:
— Все будет хорошо.
— На острове не осталось ни одного живого человека, — сказал Миша, — клевый ужастик!
— Кузенька-а! — заорала Аня. — О-о-о!
— Ой-ой-ой, — закудахтала Олеся, — надо маску надеть. Прям сейчас!
— Они у нас есть? — обрадовалась Катя.
— Нет, — всхлипнула повариха, — можно из полотенца сшить. Зачем мы Олега сюда впустили?
Маша закрыла лицо руками.
— Все подохнем! — выла Аня.
Бурундуков подошел к истеричке и отвесил ей пощечину. Супруга Кузьмы Сергеевича захлебнулась воплем и замерла с вытаращенными глазами.
— Никита, — ахнула Белка, — разве можно бить женщину?
— Она дура, — ответил Бурундуков, — а паника заразна и опасна, как пожар на подводной лодке. Мы заперты в доме, на улице ураган, нельзя допускать истерик.
— Ветрянка и корь начинаются как простуда, — подхватил Иван, — насморк, кашель, высокая температура, через некоторое время видна сыпь. Наоборот не бывает. О туберкулезе вообще смешно говорить, при нем ничего не чешется. Ведь так, Геннадий Петрович?
— Ну… э… да, — кивнул Комаров.
— Аллергией можно заразиться? — заканючила Катя.
— Нет, — отрезал Иван, — но, вероятно, все одинаково среагировали на какое-то блюдо. Олеся, может, ты используешь экзотические приправы? Порошок из сушеных мадагаскарских личинок? Сироп из лап австралийской болотной жабы?
— Надеюсь, что нет, — заявил Миша, — иначе меня сразу стошнит. Предупреждаю, я не верю в эпидемию, блевать тянет от брезгливости. Ненавижу тараканов и прочих насекомых! Брр.
Продюсер передернулся, я снова начала чесаться, а Олеся перекрестилась:
— Я не держу на кухне гадости! Лук, перец, чеснок, соль, корица, ванилин — вот мои помощники.
— Компот! — оживилась Маша. — Помните?
Все повернулись к Леоновой.
— Вчера во время обеда мы пили компот, — затараторила Маша. — Кузьма Сергеевич еще спросил: «Из чего это сварено, не из клубники ли, а то у меня на нее реакция!» Олеся ему ответила: «Из вишни». Потом Аня увидела за окном чудовище, заорала…
— У каждого свое хобби, — провозгласил Миша. — Аня мастер художественной истерики, олимпийская чемпионка по разжиганию скандалов.
Но Машу оказалось трудно сбить с толку.
— Мы пошумели, успокоились, а затем все выпили по стакану. Это компот! У нас на него аллергия! Сейчас все тоже им полакомились! На ужин его пили!
— Олег покрылся пятнами раньше, — вздохнул Бурундуков.
— Да, — согласилась Леонова, — но муж бурно реагирует на все. А мы точно от компотика заболели.
— От вишни? Я ее всю жизнь ем, — хмыкнул Никита.
— Значит, накопилось, — не успокаивалась Маша, — случается такое. Жрал, жрал, потом — бац, начал краснеть. Верно, Геннадий Петрович?
— Ну… э… да, — выдал стандартный ответ Комаров.
Белка посмотрела на Олесю.
— Мне в голову пришла интересная мысль. Где ты взяла вишню? Разве мы ее покупали?
— Замороженную в компот пустила, — ответила повариха, — ее в холодильнике полно.
