— Где логика? — спросил Ваня. — Мертвый пасюк не опасен. Трусишка!
Я набрала полную грудь воздуха, как можно дальше вытянула ноги, почти сев на шпагат, нащупала пол и встала на землю. Ваня слез с лестницы через секунду и направил луч фонаря вниз.
— Ну, где ужасно страшная, дохлая крысятина? — спросил он.
Кружок света выхватил из темноты нечто темное. Я зажала рот рукой.
— Ботинок, — ошарашенно сказал Иван, — второй рядом. Это ноги. Господи! И руки! Тело!
Я уткнулась лицом в пуловер Ивана, вдохнула успевший стать за время сидения в шкафу почти родным аромат туалетной воды и неожиданно успокоилась. Надо спросить у Вани, каким парфюмом он пользуется. Похоже, одеколон действует на меня лучше валокордина.
— Кто-то умер, — сдавленно сказал Ваня. — Вау! Это же… Вау!
Я повернула голову, осторожно приоткрыла один глаз и вскрикнула.
То ли мои глаза привыкли к темноте, то ли фонарь начал светить ярче, но я увидела довольно широкий проход и лежащего у стены в скрюченной позе… системного администратора Олега, мужа Маши.
Ваня отстранил меня, сел на корточки возле тела и прижал пальцы к шее компьютерщика.
— Он жив? — прошептала я.
Иван выпрямился и стукнулся головой о низкий потолок.
— Нет, умер. Давно.
— Не может быть, — возразила я, — мы его видели!
— Когда? — мрачно спросил Иван.
Я растерялась. Действительно, когда? Олег не спускался в столовую к ужину, к обеду тоже.
— Маша таскает мужу еду на подносе, — сказала я, — говорит, что он плохо себя чувствует.
— Хуже некуда, — согласился Ваня, глядя на труп. — Эй, Степашка, ты там как? В обморок не свалишься?
— Нет, — заверила я, — мне почему-то не страшно.
— Это потому, что я рядом, — абсолютно серьезно заметил Ваня. — Клево получается. Олег умер, а Маша его сюда скинула.
Я попятилась.
— Нет!
— А как он сюда попал? — поинтересовался Ваня.
Я выдвинула свою версию:
— Нашел потайной ход, начал спускаться и упал. Помнишь, я удивилась, что фонарь один? Второй прихватил Олег!
— Никаких фонариков с ним рядом нет, — объявил Ваня, — но ты, вероятно, права. У него сломана шея. Ее можно повредить при падении. Возникает тьма вопросов. Почему Маша не подняла шум? На первый взгляд Олег умер более суток назад. А жена ему жрачку на подносе сегодня волокла.
Свет моргнул и погас.
— Блин, — разозлился Иван, — схожу на кухню, видел там большой фонарь.
— Ой, нет, — испугалась я, — лучше ты здесь останешься, а я смотаюсь.
— Давай, — согласился Ваня.
Я ловко влезла наверх, осторожно перешагнув через все ступеньки, закрыла кладовку, на цыпочках дошла до кухни и увидела неяркий луч света. Кто-то из гостей решил ночью подкрепиться. Чтобы ночной обжора не приставал ко мне с вопросами, почему я ношусь ночью по «Кошмару», я юркнула под стол.
Человек, напавший на холодильник, звякал посудой, потом захлопнул дверцу, двинулся к лестнице и уронил то ли ложку, то ли вилку.
Я чуть-чуть приподняла свисающую скатерть. Белка всегда оставляет на ночь, как она говорит, «аварийное освещение». У подножия лестницы горит тусклая лампочка, и ее неровного света, попавшего на лицо нагнувшегося за столовым прибором человека, хватило, чтобы я узнала его. На сей раз он не надвигал на голову капюшон. Щеки, лоб, нос и шея, покрытые пятнами зеленки и фукарцида, предстали перед моими глазами во всей красе. Олег!
Сисадмин выпрямился и очень тихо пошел вверх. Под тяжестью его веса заскрипели ступеньки. В полном изумлении я выползла из-под стола, сцапала фонарь, вернулась к Ивану и прерывающимся голосом сообщила:
— Только что я видела сисадмина, он навалил полную тарелку еды из холодильника и отправился в свой номер.
Ваня моргнул и сказал:
— Олег не покидал тоннеля. Он как лежал, так и лежит. Он умер.
Я посветила и пробормотала:
— Точно.
— Ты обозналась, — попробовал успокоить меня Иван, — небось узрела Мишку, он любит по ночам жрать.
Мне стало обидно.
— Я что, дура?
— Нет, просто перенервничала, — сказал Ваня.
— Я различила рожу в красно-зеленых пятнах! — возмутилась я.
Иван вздрогнул, взял у меня фонарь и направил его на лицо мертвеца.
— Черт! Как я не сообразил! Смотрел на него и думал: ну что не так! Где следы зеленки и фукарцида?
— Их нет, — прошептала я, — это не Олег! Хотя… вылитый Олег!
Ваня вытянул губы трубочкой, втянул их, вытянул, опять втянул.
— Муляж? — с надеждой спросила я. — Очередная кукла из бутафорского цеха?
— Можешь не сомневаться, тело настоящее, и оно начинает разлагаться, — сказал Ваня, — вот тут трупные пятна. Хочешь посмотреть? Если нажать на них пальцем, цвет не меняется. Это называется имбибиция, она наступает через сутки после кончины, хотя многое зависит от температуры окружающей среды.
— Перестань, — взмолилась я.
— Ладно, — быстро согласился Ваня, — и вот еще, смотри.
Луч фонаря метнулся вперед по проходу.
— Следы! — взвизгнула я. — Здесь кто-то шел.
— И недавно, — подхватил Ваня.
— Пошли, — оживилась я, — посмотрим, куда ведет эта дорога. Вероятно, убийца близнеца Олега ушел именно по ней. Мы можем выяснить, куда.
— Надеюсь, не заплутаем, — пробормотал Ваня, шагая за мной, — иначе нам каюк. Кладовка закрыта, никто не допрет, куда Степа и Ванька делись.
Мы шли, шли, шли, в конце концов под ногами захлюпала вода. Сыро в проходе было постоянно, изредка с потолка падали капли мне за шиворот, но сейчас вода поднялась почти до колен, а сверху словно пошел дождь.
— Знаешь, где мы? — вдруг спросил Иван.
— Понятия не имею, — призналась я.
Студент ткнул пальцем в потолок.
— Там река!
— Не может быть, — усомнилась я.
— Готов спорить на зачет по латыни, — заявил мой спутник. — Может, назад повернем?
— Признать свое поражение? — рассердилась я. — Ты испугался воды? Плавать не умеешь?
— Я хожу в бассейн, — сказал Иван.
— Шагаем дальше, — приказала я, — футболисты не плачут. Задняя скорость есть только у трусов.
Ваня кашлянул, но спорить не стал. Через минуту вода начала спадать, мы очутились в относительно сухой галерее и увидели лестницу из железных прутьев.
