Я шарю за спиной в поисках чего-нибудь тяжелого, но ничего нужного не попадается. Вместо этого из коридора раздается грозный рык, а затем в Рэя врезается, разворачивая на сто восемьдесят градусов, торпеда шести футов и трех дюймов роста.
Такер бьет Рэя кулаком в лицо до того, как сукин сын хотя бы осознает, что в комнате с нами появился кто-то еще.
Я забиваюсь в угол, натягивая одеяло на грудь, как будто пытаюсь защитить Джейми от сцены, разворачивающейся перед ее глазами. Такер отбрасывает Рэя к стене, а затем поднимает его одной рукой, вцепившись в горло.
– Ты больной ублюдок. Тебе повезло, что в этой комнате сейчас находятся мои женщина и ребенок, иначе я бы прикончил тебя.
Его хватка становится сильнее, и хотя я считаю, что Рэй заслуживает задохнуться собственными соплями, мне не хочется, чтобы Джейми следующие двадцать лет навещала своего папочку в тюрьме штата Массачусетс.
– Тебе, правда, придется подождать, когда я окончу юридическую школу, прежде чем убивать Рэя, – говорю я Такеру слабым голосом, в котором, однако, чувствуется облегчение.
Он сжимает горло Рэя еще раз, прежде чем позволить подонку упасть на пол.
– Идем, – рявкает Такер, поворачиваясь ко мне. Его зрачки расширены, а ноздри подрагивают, пока он пытается взять себя в руки. – Мы уходим отсюда.
На этот раз я не возражаю.
***
– Как давно это продолжается? – требовательно спрашивает Такер, выруливая с подъездной дорожки. Я отрываю глаза от счастливого личика Джейми и встречаю его мрачный взгляд.
– Как давно Рэй был засранцем? С самого начала. Как давно он пытается облапать меня, пока я кормлю Джейми? Первый раз.
Хотя стоит признать, что он всегда пугал меня, иначе я бы не пряталась постоянно в своей спальне.
– Ты не можешь оставаться там, – говорит Такер ровным тоном.
Я провожу по лицу дрожащей рукой.
– Сейчас у меня нет других вариантов. Дети – дорогое удовольствие, а мой счет близится к нулю. Хоуп подарила мне тот торт из подгузников, их было двести пятьдесят, и я смеялась, считая их. В итоге использовала их все в первые три недели. А ты живешь с Броуди, который считает, что его спальня – это манеж цирка «Дю Солей» с соответствующим звуковым сопровождением.
– Знаю, – Такер закусывает губу. – Я не был готов сделать это, поскольку ждал подходящего момента, но теперь придется.
Я нервно закусываю губу.
– Подходящего момента для чего?
Он что, разрывает со мной? О боже. Я борюсь с желанием заблевать весь салон чистого автомобиля Такера.
– Для этого. – Он останавливает пикап перед угловым баром. Это классический бостонский бар со стенами из красного кирпича, зеленым тентом и внутренним двориком размером с почтовую марку.
– Мне нельзя пить во время кормления грудью, – напоминаю я ему.
– Да, помни об этом, – говорит он, выскальзывая из машины.
Пока он вытаскивает Джейми из кресла, я выбираюсь сама и присоединяюсь к нему на тротуаре.
– Мы не можем нести ребенка в бар.
– И не будем. – Он кладет ладонь мне на талию и ведет к боковой стене маленького здания. Там есть лестница, ведущая на второй этаж. – Давай, – говорит он, когда я мешкаю.
– Ты что, снял квартиру? – я пытаюсь скрыть тревогу в голосе. Это его деньги, и он может делать с ними все, что хочет, но не снимать квартиру в одиночку из-за моих проблем дома – это кажется мне бесполезной тратой его денег. – Рэй только болтает, но никогда ничего не делает.
Ну да. Когда он напирал сегодня на меня в спальне, это все были только слова.
– Он напился. – Боже, зачем я вообще ищу оправдания этому психопату?
Такер снова подталкивает меня.
– Ты поднимешь свою задницу наверх или мне придется нести вас обеих?
– Иду, – сдаюсь я. Дверная ручка поворачивается, и я замечаю недавно установленный электронный замок.
– Он работает по специальной системе.
– Человеческим языком, пожалуйста.
– Открывается, когда рядом оказывается парное устройство. Даже если у тебя руки заняты, ты можешь попасть внутрь.
– Круто, – слабо отвечаю я. Но это лишь первый из многочисленных сюрпризов.
Наверху меня ждет квартира с двумя спальнями. Мы осматриваем маленькую кухню: вся техника старая, зато здесь много окон. В гостиной полно пыли и голого кирпича.
– Я сорвал гипсокартон, тут все сгнило, – Такер указывает на стены. – Но не трогал спальню, потому что думал, ты захочешь сказать свое слово. Идем.
В этот раз он идет впереди. Дальше по коридору – две спальни. Он открывает первую, ставит переноску внутри и опускается на колени, чтобы вытащить спящую Джейми. Наш комочек всегда засыпает в машине.
Я подкрадываюсь к двери, как будто за ней притаился серийный убийца. Но вижу всего лишь красиво украшенную детскую.
– О боже, – выдыхаю я.
Она покрашена в светло-розовый. На окне висят белые занавески. Молочного цвета кроватка придвинута к одной стене, комод с пеленальным столиком стоит у другой. Между ними стоит обитое тканью кресло-качалка – то, по которому я вздыхала и которое запостила у себя в «Инстаграме».
Я бросаю на Такера изумленный взгляд, но он слишком занят Джейми. Боже, он слишком прекрасен, чтобы описать словами. Его бицепсы больше, чем ее головка, но он нежен с ней, как ягненок.
Хотя в этом весь Такер. Сильный, надежный, знающий, как заставить женщину растаять. Я знаю, потому что таю сама.
Заставляю себя отвести взгляд от его мило склоненной головы, чтобы не наброситься на бедного, ничего не подозревающего Такера. Справа, в конце комнаты, видна слегка приоткрытая дверь. Я иду туда на разведку и нахожу полностью обставленную ванную. Это уже слишком.
– Что происходит? Ты выиграл в лотерею?
Он криво ухмыляется.
– Нет. Купил бар. Остальное шло в придачу.
– Все это? – я обвожу комнату рукой. – Розовая комнатка, колыбель, электронный замок на входе!
– Окей. Здание продавалось с квартирой. Я еще не закончил с ремонтом, это займет какое-то время. Надеялся преподнести тебе сюрприз к ноябрю, когда откроется бар.
Чувствуя слабость, я прислоняюсь к стене.
– Даже не знаю, что сказать.
Он подходит, пересекая комнату за пару шагов, и поднимает мой подбородок.
– Скажи, что это будет домом. Для тебя, Джейми и меня.
Закрываю глаза, чтобы он не мог прочесть мои эмоции: облегчение, благодарность, любовь. Я его не заслуживаю, ни капли, но почему-то он хочет, чтобы я была в его жизни.
Уткнувшись лицом ему в ладонь, прижимаюсь губами к его теплой коже.
