– Мы живем вместе, – нахожусь я.
– Окей. Но это не ответ на мой вопрос.
Я перевожу взгляд в другой конец зала. Сабрина истерично смеется над чем-то, что сказала Хоуп. С ее бездонными темными глазами и идеальным лицом, она бесспорно самая красивая женщина в этом баре. Я до боли хочу ее. И люблю. Но неопределенность сильно ранит меня. И будь я проклят, если скажу это снова после того, как она просто отмахнулась от моих слов в ту ночь, когда родила Джейми.
– Мы вместе, – наконец говорю я. – Серьезно ли это? – пожимаю плечами. – Хотелось бы, но для меня важнее, что нужно ей.
Дин бросает на меня обеспокоенный взгляд, но больше ничего не говорит. Вместо этого меняет тему и снова ухмыляется, глядя на Фитци.
– Эй, я все забываю написать тебе, но стоит, наверное, предупредить тебя кое о чем.
– О чем же?
– Помнишь Саммер?
– Кого?
– Мою сестру, Саммер.
Я прячу ухмылку, когда вижу, как Фитци прищуривается. Не секрет, что визит Саммер Ди Лаурентис прошлой зимой очень напугал его. Меня не было там, чтобы увидеть все своими глазами, но, очевидно, прямолинейная сестра Дина едва не бросалась на парня.
– И что с ней?
– Ее переводят в Брайар в следующем семестре.
Лицо у Фитци становится таким же белым, как слюна Джейми. Которая, кстати, собралась в лужицу на рукаве его футболки. Он пока этого не заметил, и, надеюсь, ему скажет об этом кто-то другой, а не я.
– Почему? – говорит Фитци явно сквозь стиснутые зубы.
Дин вздыхает.
– Ее официально выставили из Брауна. Или, как она предпочитает выражаться, «вежливо попросили уйти». Но мой отец дружит с главой приемной комиссии Брайара, так что тот оказал услугу. Саммер будет тут начиная с января.
– Она все еще хочет увидеть член Фитци? – подначивает Холлис.
Владелец этого члена отдает мне ребенка обратно, затем поднимает свое пиво и выпивает его залпом.
Я усмехаюсь. Бедный парень. Дамы буквально сходят с ума по Колину Фитцджеральду, но за все те годы, что мы знакомы, он был невероятно избирателен в том, с кем встречаться. Думаю, глубоко внутри он так же старомоден, как и я.
– Так! – кричит Зик из-за стойки. – Есть небольшой вопрос к тебе по поводу выпивки в меню!
Я опускаю Джейми обратно в кенгурятник и жестом показываю друзьям, что буду через минуту. Затем устремляюсь туда, чтобы позаботиться о бизнесе. О моем бизнесе.
***
– Привет, – говорит Сабрина несколько часов спустя, улыбаясь мне, когда я, пошатываясь, вхожу в нашу спальню.
Она лежит посреди кровати с учебником на коленях – картина, которая меня ничуть не удивляет. Сабрина занимается везде, где только можно, и лучшее время для ее учебы – когда Джейми спит. Большую часть ночей она сидит, уткнувшись в книги, когда я уже давно сплю.
Хорошо, что теперь, когда ремонт бара окончен и он официально открыт, я смогу заботиться о Джейми в течение дня, пока Сабрина на занятиях. Потом мы будем меняться: она посидит с ребенком, тогда как я спущусь вниз, чтобы поработать. Не самый простой распорядок дня, но нужно стараться. К тому же все стало намного проще с тех пор, как она переехала ко мне.
Точнее, проще и сложнее. Я все еще не знаю, кто мы друг другу. У нас не было секса три месяца, несмотря на то что мы спим в одной постели. Когда один из нас сидит с Джейми, другой получает несколько драгоценныех часов сна. Сабрина даже не призналась мне в симпатии, не говоря уже о любви. Иногда мне кажется, что она все же любит меня, но зачастую ощущение такое, что мы – просто два человека, которые по воле случая вместе растят ребенка.
Единственное, что мне точно известно о Сабрине: если буду давить, то получу результат ровно противоположный тому, которого добиваюсь. Этот урок уже усвоен. Она всю жизнь была сама по себе: отец отказался от дочери еще до ее рождения, мать тоже бросила ребенка. Бабушка, сколько бы она ни заявляла, что любит внучку, всегда ведет себя так, будто оказала огромную услугу, воспитав ее.
Сабрина Джеймс не привыкла к тому, чтобы ее любили. Иногда я спрашиваю себя, знает ли она вообще, что значит любить кого-то, но затем вижу, как она смотрит на Джейми, и понимаю: она способна к глубоким чувствам. Но хотелось бы, чтобы эта девушка испытывала глубокие чувства ко мне.
– Ты почему такой серьезный? – дразнит она, откладывая в сторону свой учебник. – Ты сделал этот вечер, так что должен улыбаться от уха до уха.
Я расстегиваю джинсы и позволяю им упасть на пол.
– Внутренне я улыбаюсь, – принимаюсь за пуговицы рубашки, – но слишком устал, чтобы двигать лицевыми мышцами.
– Правда? Жаль, потому что я совсем не устала.
Озорные нотки в ее голосе заставляют мое тело пробудиться к жизни. Твою мать. Прошу, прошу, прошу, скажите мне, что она имеет в виду именно то, о чем я думаю.
– Джейми только что заснула в той комнате, – добавляет она, соблазнительно махнув на детский монитор. – В последнее время она спит целых два часа, прежде чем начинает орать во всю силу…
Два часа.
Мой член тут же подскакивает и пытается вырваться из боксеров.
От Сабрины не ускользает реакция моего тела. Облизывая губы, она тянется, чтобы стащить свитер через голову.
– Дорогая, – начинаю я хрипло.
– М-м-м?
– Если это какая-то глупая шутка и ты не собираешься трахаться со мной прямо сейчас, скажи. Мой член не вынесет разочарования.
Она громко смеется, тут же зажимая рот ладонью. К счастью, детский монитор молчит.
– Не шутка, – заверяет она меня. Затем расстегивает свой бюстгальтер и… черт побери, ее грудь великолепна. – Хочу скакать на тебе всю ночь.
Я крадусь к ней, словно хищник.
– Да?
– Ага. Я думала об этом целый день. И сегодня эта мысль превратилась в одержимость. Даже представить себе не можешь, как ты сексуален, когда гоняешь своих подчиненных. – Говоря это, она снимает штаны для йоги и бикини.
Дыхание перехватывает, когда я опускаю взгляд на ее гладко выбритую киску. О да, это правильный поступок. Видимо, Сабрина тщательно готовилась к этому.
Не успевает она моргнуть, как я оказываюсь сверху, а мои губы сливаются с ее в поцелуе, от которого мы оба задыхаемся. Но как бы сильно я ни любил эти губы, не их мне хочется почувствовать прямо сейчас.
Три месяца. Три проклятых, мучительных месяца прошло с тех пор, как мой язык был в раю. Я отрываюсь от ее губ и скольжу вниз, пока мое лицо не оказывается на уровне ее бедер и мокрой, очень мокрой киски.
– Раздвинь их, дорогая. Я не ел очень долго и чертовски голоден.
