Сквозь грозовые тучи выглянула луна, и за окном посветлело; на пол лег серебристый крестообразный узор. Опершись на оконную раму, он прислонился щекой к стеклу. Окно выходило в довольно большой сад, сквозь дождь смутно вырисовывались очертания кустов и деревьев. Слева светился огнями город, но за садом, похоже, было что-то вроде вересковой пустоши, может быть, участок Гайд-парка, он не мог понять, потому что в той стороне все было погружено в темноту.
Сад вдруг ожил, его осветил целый рой огоньков. Морщась от боли, Таниэль нащупал шпингалет, старый, но хорошо смазанный, и распахнул окно. Он не мог разглядеть, что это были за огоньки, видел только, что они парят над травой. Он швырнул в них монетку, но они не рассеялись. Внезапно все погасло. Было тихо, только дождь шумел за окном.
V
Катцу – это осьминог. Еще не до конца проснувшись, Таниэль пытался вспомнить, откуда ему это известно и почему он об этом думает. После нескольких неудачных попыток в его памяти, наконец, возникли фигурка иностранца и дом средневековой постройки, наполненный механическими чудесами. Он лег на бок и свернулся калачиком, чувствуя, как царапает подушку отросшая за сутки щетина. Утренняя комната была залита золотом. Ему все еще казалось, что вчерашнее приключение – это только сон, но он видел неровный пол, а его кожа пахла лимонным мылом. Он услышал тихие шаги спускающегося вниз по лестнице часовщика. Перед этим иностранец стоял на маленькой площадке между спальнями и с кем-то разговаривал. Когда он ушел, исчезло и золотое сияние, погасло, уступив место обычному солнечному свету. Золото – это не английский цвет.
Где-то в доме часы пробили восемь. Уже восемь. Таниэль с трудом сел в кровати и натянул на себя одолженную ему вчера рубашку; повязка на руке при движении задела подсохшую кровь на ране, и он выругался. Он осторожно закатал рукав и размотал бинт. Рана выглядела не так уж и страшно – почти как разбитые коленки в детстве. Он подумал, что чувствует себя намного лучше, решил не обращать внимание на звон в ушах и потянулся за носками. Натягивая носок, он вдруг услышал первые аккорды фортепьяно. Это была утренняя песня. Заслушавшись, он не сразу заметил, как сам по себе открывается верхний ящик комода.
Из ящика выглянул механический осьминог. Щелкая металлическими сочленениями, он протянул в сторону Таниэля одно из щупалец с обмотанной вокруг него цепочкой и часами. Не без колебания, но Таниэль в конце концов взял у него свои часы. Цепочка скользнула по металлическим щупальцам с высоким тонким звуком, вроде того, что издает море во время прилива. Осьминог ведь, хоть и механический, – морское существо, так что совпадение было удивительным, и Таниэль стал раздумывать, нет ли в этом особого смысла, но в это время Катцу стащил другой его носок, шлепнулся на пол с металлическим стуком, после чего выкатился в открытую дверь и съехал вниз по перилам.
Таниэль ахнул и пустился вдогонку за осьминогом, который, не обращая на него никакого внимания, юркнул в гостиную. Там Катцу начал карабкаться вверх по ножке стоящего возле пианино стула, но был пойман. Часовщик конфисковал у него носок и через плечо перебросил Таниэлю, поймавшему его кончиками пальцев. Осьминог уютно устроился у часовщика на коленях.
– Спасибо, что нашли его, – сказал Мори. В это дождливое утро цвет его лежавших на клавишах рук казался необычно теплым. – Я искал его все утро. Он играет со мной в прятки.
– Может быть, вам легче будет найти постоянного жильца, если вы уговорите Катцу оставить эту привычку? – спросил Таниэль и, сощурившись, посмотрел на осьминога, разглядывавшего его из-за ноги часовщика.
– Я пробовал… Нет, оставьте их у себя, – сказал он в ответ на попытку Таниэля вручить ему часы.
– Что? Нет, я не могу. Я могу их разбить… – запротестовал Таниэль.
– Вы не сможете этого сделать, это даже слону не под силу. Я их протестировал в зоопарке. Как ваша рука?
– Спасибо, гораздо лучше. Простите, вы сказали «в зоопарке»?
– Да, – ответил часовщик.
Таниэль ждал, но продолжения не последовало. В комнате не было никакой мебели, кроме фортепьяно и низенького столика подле камина. Таниэлю пришлось устроиться на полу, чтобы натянуть второй носок. Сидящий перед ним часовщик использовал всего одну педаль: когда он нажимал на нее, инструмент отзывался мягким толчком, и из-под пола лились звуки. На каблуках его коричневых ботинок стояло клеймо японского изготовителя – тесно расположенные пиктографические знаки.
Таниэль сдвинул брови. В Лондоне довольно много китайцев, да и кто его знает, что именно видел Джордж. Если он даст волю своей подозрительности, привидения начнут мерещиться ему повсюду. Ему совсем не улыбается до конца жизни разглядывать чужие туфли. В голове у него вновь раздался вчерашний пронзительный рев часов. Он закрыл глаза, и перед ним замелькали белые пятна.
– Мистер… Морей, – я правильно произношу ваше имя? – спросил он несколько громче, чем требовалось.
– Мори.
Таниэль кивнул.
– Спасибо, что разрешили мне у вас переночевать. Вы были очень добры ко мне, но теперь мне нужно отправляться на работу.
Часовщик повернул голову в сторону, как бы обозначив этим взгляд на собеседника, хотя и не делая при этом попыток посмотреть через плечо на Таниэля.
– Сегодня суббота.
– Это не имеет значения. Я работаю в Уайтхолле. Все должны быть на месте и работать.
– Ерунда, вы чуть не погибли. Они ведь не знают: вдруг вы были сильно контужены.
– Я не был контужен.
– Но о вас и не скажешь, что вы в отличной форме, – он снял руки с клавиш, и в воздухе, постепенно тая, повис последний аккорд. – Я собираюсь выйти позавтракать. Составите мне компанию?
Таниэль слегка растерялся, сраженный его дружелюбием.
– У меня из жалованья вычтут дневной заработок.
– Ваше присутствие на службе обусловлено государственной необходимостью? – В его тоне не было ни малейшего следа иронии. Это был серьезный вопрос, и он требовал столь же серьезного ответа.
– Нет, я всего лишь клерк. Но мне нужны деньги, – вяло возразил он.
Часовщик встал.
– В таком случае лучший выход для вас – прийти попозже, а затем прямо на работе потерять сознание. Это будет воспринято как героическое усилие, они не станут урезать ваше жалованье, и вы проведете на службе не больше пяти минут. Но это только в том случае, если вы сумеете разыграть все правдоподобно, – добавил он все так же серьезно.
– Э-э… хорошо, – сказал Таниэль и улыбнулся. Он начинал думать, что приключение стоит потери однодневного заработка. – Я попробую.
Часовщик протянул ему руку, и она оказалась неожиданно сильной.
Вчерашний дождь оставил на дороге большие лужи, и им пришлось прыгать по торчавшим из воды булыжникам. За ночь в воздухе сгустился плотный туман, почти поглотивший наклонившиеся друг к другу дома. Натянутые между соседними домами бельевые веревки, с которых сняли белье, провисли, и с них капала вода. В этот ранний час витрины лавок еще не были освещены, за исключением лавки часовщика. Спрятанные в витрине тут и там маленькие лампочки сияли и вспыхивали, освещая миниатюрную модель Лондона: среди церковных шпилей и знакомых правительственных зданий высились странные стеклянные башни. Он наблюдал их всего несколько секунд, после чего они разрушились, превратившись в руины. Часовщик поежился и пожаловался на холод. Теперь, когда они шагали рядом, он казался выше, чем вчера, хотя и ненамного.
