Элис раздосадованно плюхнулась на стул и продолжила свое занятие. Она пришивала оторвавшийся стеклярус к зеленому вечернему платью. Грэйс не надевала его уже несколько лет, и бисеринки, одна за другой отрываясь от ткани, падали на дно гардероба. Грэйс, сидя перед зеркалом, наблюдала за своим отражением, втыкавшим шпильки в прическу, но перед ее внутренним взором вставала комната в колледже, которую сейчас приводят в порядок, подготавливая для новой неизвестной студентки, что поселится здесь в начале следующего триместра.
Слуга выкрикнул ее имя, и головы на мгновение повернулись в ее сторону. Со времени поступления в Оксфорд она ни разу не бывала в лондонском свете и потому обрадовалась, заметив несколько знакомых лиц, одно из которых принадлежало Фрэнсису Фэншоу. Она начала было поднимать руку, чтобы протянуть ему, но он холодно улыбнулся и быстро отошел. Грэйс опустила руку, чувствуя себя уродиной. Ее братья устремились навстречу друзьям по кавалерийской службе, а она обвела глазами зал в поисках черной шевелюры, однако, если Мацумото и был уже здесь, то не среди танцующих. Она видела лишь дипломатов с их элегантными женами и приглаженных нарядных клерков из самых важных департаментов Форин-офиса, но все они были англичанами с одинаковым цветом волос и схожей осанкой, хотя под сияющими люстрами и порхали обрывки разговоров на дюжине разных наречий. Ясно было, что ни один из этих языков не был японским. Грэйс сглотнула слюну и огляделась в поисках свободного места.
На нее пахнуло ароматом дорогого одеколона, и пара затянутых в белые перчатки рук легла на ее плечи.
– Пошли, Кэрроу, хватит кривиться на этих бедных женщин, пойдем поиграем в достойную игру.
Она обернулась. Мацумото подбородком указал на дальний угол зала, где слуги устроили подобие джентльменского клуба. Тут были карточные столы, рулетка и глубокие бархатные кресла, расставленные вокруг камина.
– Платье выбирала Элис? – предположил он.
Она кивнула и разгладила подол, хотя он не был измят. Платье было еще вполне модным, но она чувствовала себя в нем безвкусно одетой, к тому же в сочетании с короткими волосами оно смотрелось нелепо.
– Как оно тебе?
– О, оно… оно… ну как бы тебе сказать, это ужас, расшитый блестками.
Она рассмеялась, взяла его под руку и позволила отвести себя через зал к столу с рулеткой. Его свита уже ждала там, все они были щегольски одеты и в белых галстуках. Пара его адъютантов оживленно беседовала с одним из клерков по-японски. Грэйс с любопытством разглядывала этого человека, ей интересно было, где он выучил язык. Крупье кивнул Мацумото и вручил ему черную коробочку с фишками и шариком для игры. Мацумото поднес шарик к ее губам.
– Подуй. Не то чтобы я думал, что это как-то повлияет на вероятностный процесс. Видишь? Наука.
– Теория вероятностей – это область математики.
– Заткнись.
Грэйс подула, и Мацумото осторожно бросил шарик на колесо рулетки. Пока серебряное колесо вращалось, все делали ставки, помещая свои фишки на красное и черное, а те, кто не понимал теории вероятностей, – на клетки с цифрами.
– Зеро? – спросил у нее Мацумото.
– Один шанс из тридцати семи, – ответила Грэйс.
– Азартные игры – для удовольствия, это не математика. Зеро, – сказал он, обращаясь к крупье. – Вспомни скачки. Люди обожают ставить на лошадь на трех ногах и с одышкой не потому, что надеются на выигрыш, а потому, что воображают, как великолепно было бы, если бы она выиграла.
– По-моему, это похоже на религию, – подняла на него глаза Грэйс.
Он расхохотался.
– Бедняжка, ты слишком педантична. Твоя наука может спасти человеку жизнь, но только воображение придает ей смысл. Взять, например, того клерка, посмотри на него. На нем большими буквами написано, что он клерк, – сказал Мацумото, глядя через ее плечо на человека, все еще беседующего с тремя его приятелями. – Вероятно, самое яркое событие дня для него – поход в столовую, с тем чтобы съесть тарелку еле теплого овощного супа, прежде чем вернуться на свое место и продолжить раздавать паспортные бланки китайским иммигрантам. И как, по-твоему, он живет? Верит, что мир состоит из статистики и вероятностей, или воображает всевозможные невероятные вещи?
– Статистика и вероятности – это всего лишь методика описания разнообразных вещей, которые от этого не становятся менее интересными.
– Думаю, большинство людей с тобой бы не согласились. Ага, вот оно! – внезапно воскликнул он.
Шарик на колесе рулетки, пощелкивая, замедлял движение.
К ним подошел один из братьев Грэйс, уже раскрасневшийся от выпитого.
– Во что играем? – спросил он.
Мацумото взглянул на него с иронией, как опытный денди на свое юное отражение, и щелчком подкинул ему несколько фишек.
– О, благодарю… о! – прибавил Джеймс, только сейчас заметив его иссиня-черные волосы и раскосые глаза и просияв. – Вы, должно быть, японский кавалер нашей Грэйси!
– Не думаю, что у нее есть кавалер. Она отпугивает их цифрами и серой, – ответил Мацумото. Ей на мгновение почудилась холодность в его тоне, но нет, Мацумото был неуязвим: любое высказывание, не являющееся комплиментом в его адрес, отскакивало от него, как мячик, и рикошетом попадало в случайно оказавшегося рядом человека.
Шарик, потеряв скорость, подкрадывался к последнему номеру.
– Зеро! – объявил крупье.
– О! – засмеялась Грэйс и невольно, не подумав, вскинула руки вверх, подобно Мацумото и своему брату. Она отступила назад, чтобы пропустить Мацумото, собиравшегося забрать свой выигрыш, и наткнулась на кого-то сзади. Обернувшись, она увидела клерка, о котором они только что говорили.
– Ах… извините, – сказал он, слегка улыбнувшись. У него были необычайно яркие, как вспышка молнии на грозовом небе, серые глаза. – Я вас не заметил.
Грэйс улыбнулась в ответ. В его речи слышался отголосок совершенно неуместного северного диалекта, не очень ярко выраженного, но не имеющего ничего общего с итонским произношением людей из Форин-офиса.
– Ну что вы, это я виновата. Можно спросить, где вы выучили японский?
– О… с помощью словаря. И еще дома. Меня учит человек, у которого я снимаю жилье. Но я не слишком хорошо знаю язык, – он оглядел ее, не пытаясь сделать вид, что не видит ее короткую стрижку. – Как бы то ни было, еще раз прошу прощения, мадам…
– Погодите, не могли бы вы задержаться на минуту, – сказала Грэйс и тут же почувствовала себя глупо. – Видите ли… извините. Я просто думаю, что мой друг на меня сердится, и мне больше не с кем здесь поговорить.
Он перевел свои серые глаза на Мацумото, потом опять посмотрел на нее. У него были спокойные, сдержанные манеры, обычно свойственные людям военным, но в остальном он не походил на армейского. Его волосы не были напомажены, и он не держал руки за спиной.
