– Вы уверены?
– Завтра вечером в семь, это не слишком рано?
– Нет, хорошо; я буду дома к шести, – сказал Таниэль и тут же прикусил язык. Он не мог припомнить, с каких пор начал думать о Филигранной улице как о доме.
Грэйс кивнула в ответ.
– Отлично, договорились. Завтра в семь. Какой у вас адрес?
Ему пришлось попросить у официанта бумагу и ручку.
– Благодарю вас, – сказал он тихо.
– Ну что вы. Мне приятно будет оказать вам услугу, это будет хоть какой-то компенсацией за мои вчерашние бесполезные дамские маневры.
Грэйс налила ему еще чаю, и они поговорили о погоде и о Ньютоне. Через час, рассчитавшись за них обоих, она ушла. Таниэль смотрел, как торопливым шагом, чтобы не промокнуть под дождем, она идет снаружи мимо окна. Зеленое платье придавало ей эксцентричный вид, а стриженые волосы делали ее похожей на девушку из работного дома.
Когда Таниэль вернулся на Филигранную улицу, Мори в мастерской не было. Катцу помахал ему тремя из своих четырех щупалец со стола, где он, крадучись, преследовал механических птичек. Птички суетливо порхнули мимо Таниэля и уселись в витрине, а маленький осьминог спустился вниз по ножке стола и последовал за ними; пока он полз по полу, его металлические сочленения издавали звуки цвета морской волны. Надеясь, что Мори нет дома, Таниэль пошел наверх, чтобы снять запонки и обдумать, каким образом можно будет объяснить завтрашний визит Грэйс. Однако, поднявшись по лестнице, он услышал звук бегущей воды. За его собственной спальней коридор поворачивал под острым углом и заканчивался узенькой лестницей. Попав в этот дом впервые, он думал, что лестница ведет на чердак, но на деле помещение наверху оказалось оборудованным под ванную комнату. Хотя, на первый взгляд, верхняя часть дома казалась странным выбором для размещения ванной, ознакомившись поближе с географией старого здания, Таниэль увидел, что помещение находилось непосредственно над паровым котлом. Из серебряных кранов бежала обжигающе горячая вода, пахнущая чистотой, как гостиничный гладильный пресс.
– Чайник внизу только что закипел, – послышался голос Мори из-за чуть приоткрытой двери.
– Мне можно войти?
– Да.
Таниэль чуть приоткрыл дверь, но тут же закрыл ее снова.
– Вы принимаете ванну.
– А что, по-вашему, я могу делать?
– Убираться.
– Я не могу перекрикиваться с вами через дверь. Заходите. Я не барышня.
Таниэль сел на пол спиной к двери, откуда видны были только голова и плечи Мори. Из-за мокрых волос его черты казались острее, чем обычно, капли воды блестели на выпирающем позвоночнике. Несмотря на то, что он часто ходил с закатанными рукавами, цвет его кожи на руках и груди был одинакового оттенка. Его кожа не была ни темной, ни светлой; там, где у белого человека вены просвечивают голубым, у Мори ничего не было видно. Это свойство придавало ему более завершенный вид.
– Если коротко, я пригласил сюда завтра вечером Грэйс Кэрроу, – сказал Таниэль. Между ними в воздухе висел вовремя пошедший утренний дождь и все сбывшееся в гостинице, но Таниэль не стал об этом говорить.
– Я не хотел бы видеть у себя в доме незамужнюю женщину, – осторожно сказал Мори.
– Она – леди из Белгравии, и она придет сюда не в качестве незамужней женщины. Кроме того, я уверен, что ее будет кто-нибудь сопровождать.
– В таком случае, я завтра уйду и не буду вам мешать.
– Но мне хотелось бы, чтобы вы с ней познакомились.
– А мне этого не хочется.
Таниэль прикрыл рот рукой.
– Но вам она понравится. Она умна. Она физик. Думаю даже, что она, возможно, суфражистка.
– Нет. У меня нет времени на женские избирательные права.
– Но она… что? – сказал Таниэль.
Мори оставался неподвижным, только мышцы запястья слегка напряглись. Его рука лежала на краю ванны.
– У женщин не будет права голоса до тех пор, пока это не совпадет с интересами государства в налоговой политике. А это произойдет лишь тогда, когда вымрут все работоспособные мужчины. Так что сегодняшние протесты бессмысленны.
– Хорошо. Резонно, как и всегда.
– И вы, несмотря на мое отношение, не боитесь ее со мной знакомить?
– Не боюсь, – настойчиво повторил Таниэль, стараясь проглотить комок в горле. – Знаете, вы оказались правы по поводу всех этих вещей в гостинице. Вы действительно обладаете способностями, о которых говорили, поэтому вы должны знать, что я не имею в виду ничего непристойного. Я отношусь к ней с симпатией, не более того, она интересный человек, но она из такой семьи, что они меня просто высекут, если при нашей с ней встрече не будет присутствовать заслуживающий доверия человек. Бароны заслуживают доверия. Пожалуйста.
Мори смотрел мимо него; на краткий миг он показался Таниэлю не столько человеком, сколько странным бессловесным созданием, которого вытащили из морских глубин и попросили совершить нечто нечестивое. Затем, пошевелившись, он вернулся к своему обычному состоянию.
– Ну что ж, только ради того, чтобы вас не выпороли.
– Спасибо.
Рука Мори соскользнула с края ванны в воду.
– И вам, конечно, придется купить какао в «Харродс», поскольку вы забыли про ноты, заперли меня на всю ночь, и, кроме того, мне не нравится мисс Кэрроу.
Таниэль замялся. Ему хотелось сжать запястье Мори.
– Конечно, обязательно. Значит, завтра в семь?
– Хм. И, пожалуйста, не надо бразильского мусора. Перуанский, в зеленой упаковке.
– Хорошо.
Спустившись вниз, Таниэль остановился, задержав руку на полированном шаре, которым заканчивалась лестница. Перила скрипели, поскольку Катцу раскачивался на них, уцепившись двумя щупальцами. Таниэль наблюдал за играющим осьминогом, и воображение рисовало ему последовательность событий в случае, если Мори все-таки говорит правду. Он заставил себя переключить мысли прежде, чем они заведут его чересчур далеко, и вышел под дождь, чтобы купить какао.
На следующее утро Таниэль отправился на работу намного раньше обычного; воздух еще не прогрелся, и оттого, что он не успел позавтракать, у него слегка сосало под ложечкой. Ему пришлось некоторое время подождать в подвале Хоум-офиса, и, заметив, что он нервно открывает и закрывает крышку часов, молодой офицер принес ему чашку чая. В чае чувствовался привкус пыли. Пыль была повсюду: полицейские обустраивались и передвигали вещи. Шкафы с документами, сдвинутые теперь к стенам и образующие группы наподобие хаотично расположенных зданий, были окружены кипами пахнущих тленом бумаг и грудой ужасающих картин в дорогих рамах – ненужных даров от иностранных представительств. Таниэль снова открыл крышку часов. Уильямсон обогнул баррикаду из шкафов и остановился, увидев сидящего возле своего стола Таниэля.
