– Я ничего никому не рассказывала, мисс, – нахмурилась Элис, – и уж точно не мерзкому маленькому китайцу.
Немного поколебавшись, она решилась:
– Что общего между эфиром и ясновидением? Все об этом говорят на сеансах и так далее, но никто не объясняет.
Грэйс кивнула в ответ.
– Свет проходит через эфир так же, как звук проходит сквозь воздух, но гораздо эффективнее. Ты замечала, что, когда запускают фейерверк, ты сперва видишь вспышку и лишь затем слышишь хлопок? Это оттого, что звук распространяется медленнее, намного медленнее. То есть воздушная среда придает звуку определенную скорость. Так же и с эфиром. Он пропускает свет на скорости около двухсот тысяч миль в секунду. Понятно?
Элис наклонила голову.
– Свет проникает повсюду, следовательно, и эфир может быть где угодно. И все проходит через него. Я всегда думала, что движение Вселенной должно поддаваться измерению, но движение – относительная величина, существующая внутри замкнутой системы, как, например, планета; до этого мог бы додуматься любой дурак, владеющий элементарными представлениями о термодинамике, не будь мы все заняты измерениями какой-то ерунды. Из этого следует, что движение, в основном, не происходит на нулевом уровне, за исключением некоторых вещей, к которым это не относится. Люди, свет, насекомые, бактерии. Синапсы человеческого мозга. Это как раз та область, в которой может существовать ясновидение, и именно поэтому в наши дни Общество психических исследований спонсирует работу многих физиков. Возбужденные частицы эфира на скорости света соединяются друг с другом, как костяшки домино. Если некий человек наделен способностью улавливать их движение, он узнает о возможных событиях на этапе их формирования, еще до того, как они произойдут. Он будет знать о том, что вы собираетесь сделать, как только вы решитесь на это, а не когда вы уже выполнили задуманное. Он даже будет знать о том, что вы еще только рассматриваете возможность произвести определенное действие, поскольку от этих ваших мыслей тоже исходят определенного рода волны. О, господи! – воскликнула она внезапно.
Элис вздрогнула от неожиданности:
– Мисс?
– Это не о тебе, извини. Я только сейчас поняла, почему он проиграл в триктрак. Эфир передает информацию о возможных событиях. Но кубик…
– Всем дает равные возможности, – прошептала Элис.
– Да. Единственная информация, которую эфир может сообщить о падающем предмете с одинаковыми гранями, это то, что он упадет. Даже человек, наделенный исключительными способностями к ясновидению, вполне может проиграть в игре в кости, – Грэйс потерла раскалывающийся от боли затылок. – Мне нужно немедленно отправить Таниэлю телеграмму. Он должен знать, что его друг говорил ему правду.
– Но, мисс, сейчас три часа ночи. Почта закрыта.
– Да, конечно. Но сделай это первым делом утром.
Грэйс облокотилась на грифельную доску.
– Ох, мисс, ваше платье…
– Мел легко отстирывается.
Грэйс отхлебнула чаю, который, несмотря на привкус мела, оказался очень кстати после изнурительно долгой ночной работы.
– Это непременно должен был быть клерк из Форин-офиса? – со вздохом спросила Элис.
– Он намного лучше всех прочих.
– А ему известно, что завтра к нему явится очень сердитый лорд Кэрроу?
– Да. Это я его об этом попросила. И вчера я специально пришла домой так поздно. И, Элис, нечего так на меня смотреть.
– Вот оно как! И, уж конечно, его противный маленький китайский дружок и слова не сказал о том, какую глупость вы делаете…
– Его не было с нами, когда мы условились. На самом деле, – сказала она после паузы, – мне кажется, он хотел сказать что-то на этот счет, но я не дала ему такой возможности.
– Правда?
– Да. По-моему, он… в общем, я ему не нравлюсь. Эти двое, как мне кажется, очень близки.
Элис задумалась.
– Мисс, – сказала она наконец, – опасно выводить из себя человека, который умеет предсказывать будущее. Что помешает ему устроить так, чтобы на вас наехал экипаж или свалилась груда кирпичей?
– Человеческая порядочность, как и у всех прочих, – ответила Грэйс, но при этом она опустила глаза в чашку и почувствовала, как внутри у нее что-то сжалось.
XVIII
Грэйс обещала отправить телеграмму, как только сможет с уверенностью объяснить происходящее. И, хотя Таниэль понимал, что до половины восьмого утра ничего не принесут, он, следя за кипящей на плите кастрюлей с рисом, все время прислушивался, не зазвонит ли дверной колокольчик. Ему обычно нравилось наблюдать за поднимающимся к потолку паром, потому что пар при варке риса был совершенно особенным, но сейчас он не мог ни на чем сосредоточиться. Он открыл дверь в мастерскую, чтобы видеть улицу через большое окно, и обнаружил, что Мори уже там. Он был занят перекладыванием самых хрупких часов из шкафов в глубокие обтянутые бархатом коробки. Таниэль взялся рукой за дверной косяк.
– Что происходит? – поинтересовался он. Они еще раньше договорились, что до половины восьмого он должен говорить только по-японски, и это оказалось очень кстати. Новый для него иностранный язык скрывал его непривычно натянутый тон: его японский и так всегда звучал не слишком естественно.
– А, это… – Мори защелкнул одну из коробочек. Таниэль видел, что он подыскивает слова, чтобы выразить свою мысль в понятных выражениях, но оставил эту затею и, нарушив собственное правило, перешел на английский:
– Сейчас сюда прибудет полиция. По-видимому, мое имя звучит на ирландский манер. Когда вещи сложены в коробки, люди обращаются с ними более аккуратно.
– Правда? – спросил Таниэль.
– Иногда, по крайней мере. Видите ли… они очень сердиты и готовы взяться за любого подходящего, по их понятиям, иностранца, так что они меня арестуют. Но это скоро дойдет до вашего офиса. В настоящий момент в Японии отношение к соглашениям с Британией довольно критическое, поэтому, когда в Министерстве внутренних дел станет обо всем известно, они выйдут из себя. Так что я предпочитаю покончить с этим сегодня, с тем, чтобы с меня сняли подозрения, вместо того чтобы бежать куда-нибудь в Озерный край и скрываться там неделями. И хватит так на меня смотреть, отправляйтесь на службу.
– Они будут вас бить.
– Не слишком изобретательно.
Таниэль снова посмотрел в окно. На улице было по-прежнему безлюдно, если не считать одного из мальчишек Хэйверли. Он блуждал в тумане среди ему лишь одному видимых чудес. На плече у него восседал Катцу.
– Вы ожидаете почту? – спросил Мори. – Она будет только к вечеру. Почтовое отделение в Найтсбридже в этот день по утрам не работает.
– Я забыл, – выдохнул Таниэль.
– Идите на службу, – повторил Мори. – Если вы здесь задержитесь, они и вас арестуют.
