– Нет… не в этот раз, – ответил Мори. У молодежи был разочарованный вид.
– Пожалуйста, проявите доброту, – Ито коснулся его руки.
– Я не сказал ничего такого.
– В таком случае, спрячьте меч в ножны и снимите ваши чертовы доспехи, чтобы не они бряцали, – сказал Ито. Он хотел пошутить, но не сдержал раздражения. – И за этой увлекательной игрой вы, быть может, будете реже встречаться с Куродой. Я пока говорю о ваших контактах, однако они могут вот-вот перейти в тесный контакт, если только этого уже не произошло.
– Ну что же, не буду скрывать: наши планы по свержению всех, кто носит запонки, уже близки к осуществлению.
Ито вздохнул. Иногда ему хотелось ссоры.
– Предупредите меня перед тем, как начнете действовать. В вашем портфеле, по-видимому, бомбы?
– Нет, там уже почти готовый осьминог.
– Осьминог?
– Мне хочется иметь домашнее животное, – не слишком убедительно пояснил Мори.
– Вам надоели пчелы?
Мори держал ульи. Он жил у черта на куличках в Сибуя, рядом с монастырем, и позволял монахам приходить к нему за медом. Стенки у ульев были стеклянные, так что можно было наблюдать за постройкой сот и копошением трутней. Ито терпеть не мог пчел и, навещая Мори, всегда спрашивал, зачем он с ними возится, не будучи увлеченным энтомологом, но никогда не получал внятного ответа на свой вопрос.
– Они не домашние животные.
– В таком случае… я знаю человека, торгующего щенками. Хотите?
– Механическая игрушка не будет беспрерывно лаять, к тому же ее легче взять с собой на корабль.
– Я уже говорил, что не отпущу вас в Англию, пока вы не объясните, зачем вам туда надо.
– А я уже говорил вам, что у меня есть друг в Лондоне.
– Нет, у вас нет друга в Лондоне. Вы никогда там не были и ни с кем оттуда не состоите в переписке.
– Я не продаю британцам никаких секретов.
– Но вы, по крайней мере, понимаете, почему меня это беспокоит?
– Я уже много лет говорю вам об этом, вы не можете утверждать, что я вас не предупреждал.
Ито промолчал, так как это была правда: Мори с самого начала сказал ему, что уедет через десять лет, и многократно повторял это впоследствии, показывая серьезность своих намерений. При этом он никогда не объяснял реальную причину, и это нервировало Ито. В конце концов он снабдил фотографией Мори и четкими инструкциями на его счет всех начальников портов между Токио и Нагасаки. Он не сомневался, что Мори об этом знает; при разговорах на эту тему он чувствовал напряженность, хотя они никогда не обсуждали этого напрямую. Вероятно, Мори собирался заговорить об этом сейчас, он явно хотел что-то сказать, но вместо этого, выставив вперед руку, поймал летевший ему в лицо бейсбольный мяч, который иначе разбил бы ему нос. Помощники Ито стали наперебой извиняться, и Мори так ничего и не сказал.
На краю лужайки росло огромное, очень старое грушевое дерево. Подойдя к нему, Мори высыпал пригоршню семян в высокую траву, росшую вокруг ствола. Каждый раз, стоило ему оказаться поблизости от дерева, он проделывал это странное действие. Он обладал почти болезненной тягой к разрушению чересчур идеального порядка, что по-своему гармонировало с его отвращением к новым домам и выглаженным рубашкам. Он сознательно выбрал место, к которому садовники могли бы подступиться разве что с маникюрными ножницами. Корни дерева поднимались из земли, переплетаясь между собой, обвивая ствол и образуя углубления, заполненные упавшими сморщенными грушами; для роста сорняков здесь были прямо-таки райские условия.
Этим теплым вечером закат окрасил Рокумэйкан в розовый цвет. Двойная римская аркада тянулась вдоль нижнего этажа, ей вторили арки расположенного над ней балкона. Даже в сравнении с недавно построенным зданием вокзала Рокумэйкан блистал новизной и чистотой. Землетрясение не нанесло ему ни малейшего ущерба, не сдвинуло с места ни единой черепицы на кровле. Ито ничуть не удивился: здание выглядело замечательно прочным, словно храм. Едва они подошли ко входу по хрустящему под ногами гравию, как распахнулись огромные двойные двери балкона и навстречу им выпорхнула молодая супруга министра иностранных дел, уже одетая для бала. В неподвижном вечернем воздухе можно было расслышать шуршание шелка; расшитый серым и розовым жемчугом лиф выписанного из Парижа платья мерцал и переливался.
– Ах, добрый вечер, господа, – обратилась она к стоящим внизу Ито и Мори, она говорила по-английски с красивым американским акцентом. – Барон Мори, я так давно вас не видела! Что вы скажете о постройке теперь, когда, наконец, убрали леса? Станут ли все эти привередливые иностранцы хотя бы сейчас воспринимать нас всерьез?
Мори отрицательно покачал головой.
– Нет. Они начнут воспринимать Японию всерьез только в случае нашей победы над Западом в большой войне.
Она засмеялась, как и подобало хорошо воспитанной даме.
– Но все же, прежде чем закупать в Ливерпуле тысячу броненосцев, может быть, стоит попробовать одержать над ними победу в танцевальном зале?
– Абсолютно верно, – ответил Ито, тихонько толкнув Мори ногой. – Боюсь, графиня Иноуэ, я настолько загрузил его работой, что он позабыл даже те немногие светские навыки, которыми владел прежде.
– О, это не страшно. Очень важно иметь вокруг себя откровенных людей. Что вы стоите внизу? Заходите!
Ито подтолкнул Мори к дверям прежде, чем он успел возразить, и графиня исчезла в глубине зала. От небольшого подземного толчка задребезжали оставленные ею на балконных перилах чашка с блюдцем. Грушевое дерево позади них заскрипело.
Огромный бальный зал понемногу заполнялся барышнями в сверкающих нарядах и высокими иностранцами в военных мундирах и фраках с белыми бабочками. В нагретом светильниками жарком воздухе развевались пурпурные шелковые стяги, их было так много, что Ито ощущал себя внутри надуваемого горячим воздухом шара. Императорские хризантемы были повсюду: на ступенях, вокруг дверей, завитые в арки, они толпились вокруг пространства для танцев; в зале от них было зелено, как в лесу. За прошедший год Ито и графиня Иноуэ вложили в постройку этого здания вчетверо больше средств, чем ушло на строительство нового Министерства иностранных дел, и результаты говорили сами за себя. Мори, конечно, воспринимал здание чем-то вроде казино и при первой возможности удалился на балкон вместе со своим саквояжем, полным часовых деталей. На балконе никого не было, если не считать шестерых придворных дам императрицы, сразу же давших понять, что они явились в это место только повинуясь приказу.
Ито отошел от буфета, держа в руках блюдечко с клубникой в шоколаде, и тут же заметил неотрывно глядящего на него с противоположного конца зала незнакомца из парка. Ито оглянулся на него, не вполне понимая, в чем дело. Человек двинулся ему навстречу, и, когда он проходил под люстрой, Ито заметил, что он держит руки в карманах, а в левой руке под тканью вырисовывается револьвер. Ито застыл, вдруг осознав, что прямо сейчас он может умереть с тарелкой шоколадной клубники в руке. Он не мог пошевелиться, в голове билась лишь мысль о том, что его настигла глупая смерть.
