– Я сидел в кофейне, – сказал он, – и вдруг увидел свой пиджак, проходящий мимо. Я последовал за ним. Не хочешь ли ты мне его вернуть?
– Нет.
Пальцем в белой перчатке Мацумото ткнул в обложку ее книги. На улице Грэйс умирала от жары, облаченная в его пиджак и накрахмаленный воротничок, но Мацумото, похоже, даже не вспотел.
– «Относительное движение Земли и светоносного эфира». Объясни мне, бога ради, человеческим языком, что такое светоносный эфир.
– Это субстанция, через которую перемещается свет. Как звук проходит сквозь слой воздуха, или как рябь бежит по воде. На самом деле это невероятно интересно. Это похоже на пропущенные элементы в периодической таблице: математические расчеты показывают, что они должны существовать, но никто еще не смог доказать это экспериментально.
– Господи, – вздохнул он. – Это до ужаса скучно.
– Человек, написавший эту статью, почти достиг успеха, – настойчиво сказала Грэйс. С некоторых пор она решила, что ее долг – хоть немного просветить Мацумото в науках. Неловко, когда тебя все время видят в обществе человека, полагающего, что Ньютон – это название города.
– Его эксперимент оказался неудачным, но лишь потому, что он выбрал недостаточно строгие параметры, и, кроме того, внешние вибрации смазали чистоту эксперимента. Но сам его замысел совершенно блестящий. Видишь вот эту штуку, этот прибор – он называется «интерферометр». Он должен помочь. Если мне удастся соорудить его, внеся некоторые исправления, где-нибудь, где абсолютно отсутствуют вибрации, – например, в каменном подвале колледжа, – это будет просто восхитительно…
– Я расскажу тебе, что значит «восхитительно», – перебил ее Мацумото. – Это мой законченный перевод «Хякунин иссю».
– Боже милосердный!
– Заткнись, Кэрроу, и хотя бы сделай вид, что ты в восхищении.
Она наморщила нос.
– Ну давай, покажи.
Он достал книгу из холщовой сумки. Это был томик in quarto, в симпатичной обложке, и, когда Мацумото раскрыл его, Грэйс увидела, что на одной стороне разворота стихи были напечатаны по-японски, а на другой – по-английски.
– Все полностью закончено и отшлифовано. Я вообще-то горд. Я напечатал только один экземпляр, тщеславия ради, тщеславия моего отца, я имел в виду. Сегодня я забрал его из типографии.
Грэйс полистала страницы. Каждое стихотворение состояло всего из нескольких строчек.
– Посмотри номер девять, – сказал Мацумото. – И нечего строить рожи. Это лучшие образцы японской поэзии, они станут лекарством для твоей сухой математической души.
Грэйс открыла стихотворение под номером девять.
Роза успела
Утратить свой цвет,
Пока в ленивых мечтах
Напрасно текла моя жизнь.
Я смотрю, как падают длинные нити дождя.
– Не самый впечатляющий пример мужской честности, – сказала она.
Мацумото расхохотался.
– А что, если я тебе скажу, что в нашем языке одно и то же слово означает «цвет» и «любовь»?
Грэйс снова прочитала стихотворение.
– Не вижу ничего, кроме банальности, – сказала она. Одним из недостатков Мацумото было его обыкновение настойчиво и соблазнительно завлекать встречающихся ему на пути людей в сети своего обаяния, добиваясь от них обожания. Восхищение было ему необходимо, как воздух. Грэйс встречала его друзей, и они ей не нравились. Они следовали за ним повсюду, как свора легавых за охотником.
– Ты безнадежна, – сказал он, отбирая у нее томик. – Клади на место книгу с этой жуткой научной дребеденью, Кэрроу, а то опоздаем.
Грэйс не поняла.
– Опоздаем?
– Национальный союз суфражистских обществ. В твоем колледже. Через четверть часа.
– Что? Ну нет, – запротестовала Грэйс. – Я и не собиралась туда идти. Все эти идиотки с их дурацкими чаепитиями…
– Послушай, ты ведь тоже принадлежишь к женскому роду, как ты можешь отзываться о них так пренебрежительно? – упрекнул Мацумото, поднимая ее со стула. – Бросай свою книгу и пошли. Это очень важно, к тому же женское движение начинает приобретать весьма пугающие формы. А эта барышня, Берта, судя по ее виду, запросто может кинуться на тебя с вязальными спицами наперевес, если ты проигнорируешь ее собрание.
Грэйс попыталась вырваться, но Мацумото был не только на голову выше, но и сильнее ее: как оказалось, под его безупречным нарядом скрывались неожиданно крепкие мышцы. Ей удалось лишь слегка отклониться в сторону, чтобы забросить журнал на тележку для сдаваемых книг.
– Слушай, я ведь знаю, что тебе совершенно наплевать на суфражисток с их идеями, что ты такое затеваешь?
– Конечно, мне не наплевать, я считаю, что у вас должны быть права.
– Ты, наверное, говоришь так потому, что тоже боишься вязальных спиц…
– Шшш… – прошипел Мацумото, и они молча прошли мимо библиотекаря. Затем подошли к лестнице, и Мацумото, взяв ее за руку, потащил вверх по ступеням.
– Должен тебе признаться, что мне удалось организовать выдающуюся партию в покер в соседней комнате, предназначенной для мужей и братьев, покорно ожидающих своих повелительниц. Однако милейшая Берта не допустит в это общество представителя неправедного пола, если только он не явится в паре с достойным образцом рода человеческого.
– Теперь понятно. Я тебе нужна в качестве входного билета.
– Так и есть.
Грэйс задумалась. Она хотела возмутиться, но потом решила, что он имеет некоторое право на вознаграждение за свое терпение: ведь на протяжении долгих четырех лет она таскала его за собой по всем библиотекам Оксфорда.
– Ну что же… ладно, хорошо, наверное, это справедливо.
– Превосходно! Я угощу тебя бокалом вина.
– Спасибо. Но, пожалуйста, когда игра закончится, громко объяви, что отправляешься в свой клуб…
– Хорошо, конечно.
Он поцеловал ее в макушку, и она ощутила запах его дорогого одеколона. Грэйс почувствовала, что краснеет.
– Не трогай меня!
Они как раз были наверху лестницы. Привратник посмотрел на нее с подозрением.
– Вот ты и выдала себя, – рассмеялся Мацумото, когда он уже не мог их расслышать. – Женщины не умеют по-настоящему дружить.
– Женщины не лезут друг к другу…
– Ой, смотри-ка, вон кэб – можешь его остановить? Они никогда не останавливаются по моему требованию: видимо, считают меня предвестником вторжения желтолицых.
Грэйс помахала кучеру, чтобы он остановился. Оксфордские кэбы всегда были чище и новее лондонских, и сейчас, несмотря на жару, от кожаных сидений пахло только полиролем для кожи и чистящей солью. Мацумото нырнул в кэб вслед за ней.
