XXIV
Шпиль колокольни Сент-Мэри не был особенно высок, но при взгляде с нее становилось очевидно, что шпили колоколен возвышались над прочими городскими постройками. Таниэль открыл флакон с надписью «Снег», отчего на руках у него остались кусочки красного воска, которым была запечатана пробка, и подержал его горлышком вверх, ожидая, пока ветер подхватит мерцающие частички. Он не был уверен в успехе. Под белесым небом раскинулся Лондон, сплошное море серых зданий перебивало лишь покрытое инеем зеленое пятно Гайд-парка; для такого широкого пространства полфлакона порошка казалось явно недостаточным. У него над головой выпущенные в воздух частицы, соприкасаясь с бронзовой поверхностью колоколов, издавали мягкий шелестящий звук. Таниэль посмотрел вниз, стараясь взглядом отыскать Мори, что оказалось несложным: его серое пальто выделялось среди одетой в черное толпы. Он двигался в западном направлении, в противоположную от дома сторону. У Таниэля хватило времени, чтобы задаться вопросом «зачем?», но он не успел найти ответ, так как его щеку кольнула первая снежинка. Таниэль высунулся наружу через сквозную арку. На небе собирались тучи, и воздух стал зернистым от ледяной крупы. К тому моменту, когда он встал перед алтарем, снег, кружась, падал на землю, и замерзшая грязь на церковном дворе укрылась под свежим белым покрывалом.
Грэйс подошла к дверям, укрываясь от снега под белым зонтом. Таниэль видел, как она, стоя на крыльце, вертела его в руках, стряхивая влагу, прежде чем оставить его у входа. Ее отец, по-прежнему недовольный, отказался вести ее к алтарю, и вместо него эту роль взял на себя Мацумото.
Церемония не заняла много времени, хотя показалась долгой из-за холода в церкви, после чего все переместились в Вестминстер, где было значительно теплее. Несмотря на то, что до вечера было еще далеко, в помещении было уже темно, и на столах стояли зажженные свечи. Племянники Таниэля вскоре затеяли игры с воском. Они теперь говорили с сильным шотландским акцентом, как и Аннабел, сильно постаревшая с их последней встречи. Таниэль наблюдал за мальчиками, прислушиваясь к разговору сидевших по другую сторону от него Грэйс и Мацумото. Дети были совсем крошечными, когда он приезжал к ним, и не помнили его, а потому дичились, если он заговаривал с ними, нерешительно оглядываясь на мать. Они не поражали своим развитием, и Таниэль не старался их расшевелить, хорошо помня, какой мукой было для него в детстве, когда его заставляли беседовать с дальними, незнакомыми ему родственниками. Он завидовал умению Мори легко находить общий язык с детьми.
Через открытую дверь в обеденный зал неожиданно впорхнула пара бронзовых птичек. Некоторые дамы взвизгнули, но сразу же стало ясно, что появление птичек неслучайно, так как они очень изящно и согласованно продемонстрировали на лету мертвую петлю, их перышки мерцали в свете свечей. Таниэль узнал их за секунду до того, как они пролетели над длинным столом, оставляя за собой каскад ярких вспышек. Гости ахали и смеялись. Сыновья Аннабел восторженно бегали за птичками, а те пели, одновременно устроив в зале фейерверк в виде разнообразных фигур. Вскоре после этого птички, подлетев к Грэйс, уселись с двух сторон на край ее бокала. Грэйс взяла одну из них в руки. Подобно настоящей ласточке, птичка крепко вцепилась лапками в ее палец, оставив на коже шесть бледных отметин. Она распушила бронзовые перышки, и от этого раздался мелодичный звон.
– Я жалею, что Мори не пришел, – сказала Грэйс.
– Правда? – спросил Таниэль. Пользуясь тем, что гости отвлеклись на птичек, он, стараясь не привлекать к себе внимания, достал из кармана пакетик «Липтона» и опустил его в одну из белых кофейных чашек. Разговаривая с Грэйс, он одновременно обдумывал, как попросить кого-нибудь из официантов принести горячей воды, не привлекая внимания лорда Кэрроу. На шампанское, должно быть, была истрачена куча денег, но Таниэль терпеть его не мог.
– Нет, – ответила Грэйс, – но он должен был быть здесь. Это ваша свадьба.
– Да, – согласился Таниэль. Он подумал, что, если бы он промолчал, Мори, возможно, пришел бы и сел в церкви где-нибудь в заднем ряду. Конечно, не исключено, что он все равно бы не пришел, но Таниэль не мог себе раньше представить, насколько безрадостно будет тут все без него.
Сидевший по другую сторону от Грэйс Мацумото наклонился вперед.
– Можно мне посмотреть поближе на одну из этих птичек? – попросил он.
Благодарный за то, что он прервал их с Грэйс разговор, Таниэль передал ему птичку.
– Я нечаянно услышал, что вы сейчас говорили… – Мацумото замялся. – Это Кэйта Мори, не правда ли?
Они одновременно обернулись в его сторону.
– Каким образом вы догадались? – спросил Таниэль.
– Это его работа. – С лица Мацумото сошла улыбка. – Вы хорошо его знаете?
– Да, хорошо, – ответил Таниэль.
– В таком случае вам, должно быть, известны обстоятельства, при которых он покинул свой родной город?
– Нет, он никогда…
Мацумото слегка опустил подбородок.
– Понятно. Позвольте мне рассказать вам. Кэйта Мори – незаконнорожденный сын жены старого лорда Мори. Его законнорожденные братья погибли во время междоусобных войн, и поэтому их родовой замок перешел по наследству к его двоюродному брату, Такахиро. У Такахиро был тяжелый характер, но при этом он не был плохим человеком. Он сам был благородного происхождения и верил в права родовой знати, поэтому он никогда не любил Мори. Мори, разумеется, отвечал ему взаимностью, – карие глаза Мацумото на мгновение остановились на Грэйс. – Однажды между ними произошла ссора, и часом позже Такахиро погиб под обрушившейся на него обветшавшей частью стены замка. Я видел это своими глазами. Совпадение, конечно, но при этом с Кэйта Мори связано чересчур много совпадений. Полагаю, вы это уже заметили.
– Да, – сказал Таниэль, – однако странным будет обрушить на чью-то голову каменную стену, потому что вы этого человека недолюбливаете.
– Не в этом суть, – возразила Грэйс. – Мацумото, ты говорил о совпадениях, но это не совпадение. Ты ведь упомянул других погибших?
Подкравшиеся к ним племянники Таниэля попытались схватить вторую птичку, но она, вспорхнув, пролетела немного над столом, потом села, но снова взмыла вверх, когда мальчики погнались за ней. В полете ее металлические крылышки мелькали так быстро, что издавали нежный вибрирующий звук – чистый и солнечно-желтый. От этого у Таниэля появилось странное ощущение, как будто вокруг стало по-весеннему светло, несмотря на то, что в этот пасмурный зимний день в зале горели свечи. Он тряхнул головой и снова прислушался к тому, что говорил Мацумото.
– …не знаю. Мне было только восемь лет, когда погиб Такахиро. Мне кажется, нужно по-настоящему хорошо знать Мори, чтобы отличить, когда поезд случайно сходит с рельсов, а когда – потому что в нужный момент он отвлек машиниста.
– Он не станет устраивать крушение… – начал Таниэль.
– Таниэль живет у него, – прервала его Грэйс. – А меня он не любит.
