Кто-то потрепал его по руке, но это оказалась всего лишь Осэй. Слегка поклонившись, она указала рукой в сторону пагоды, видимо, чтобы напомнить ему, что следует поторопиться.
Таниэль, с трудом стряхнув с себя оцепенение, постарался взять себя в руки. Темные глаза Осэй остановились на красной отметине от удара стеком у него на лице. Таниэль пошел впереди нее, чтобы избежать необходимости поддерживать разговор. Ему следовало бы вернуться на Филигранную улицу прежде, чем полицейский заметит его отсутствие, но он не мог расстаться с мыслью, что Мори просто опаздывает по какой-то причине, и что он может появиться уже после начала представления. Он ведь говорил, что придет. Он сказал это всего два дня назад. И поведение Катцу подтверждало его слова. Он собирался прийти.
Пагода была увешана сотнями фонариков. Таниэль ожидал, что во время спектакля под открытым небом будет ужасно холодно, но устроители позаботились о том, чтобы зрители не замерзли. Несмотря на то, что снегопад к вечеру прекратился, над местами для публики был натянут тент, и в конце каждого ряда была установлена жаровня с горячими углями. Горячий воздух поднимался над положенными на сиденья кресел подушками, создавая марево вокруг горящих фонарей. Вдобавок ко всему многие дамы кутались в меховые накидки, а некоторые зрители принесли с собой одеяла. Сияние огней и снег создавали иллюзию, что все происходящее – музыкальное действо, разворачивающееся по царской прихоти где-нибудь на территории Зимнего дворца. Все это казалось таким далеким от безмолвия Филигранной улицы.
Таниэль нашел оркестр, располагавшийся сбоку от сцены и, заняв свое место и услышав звяканье стекла под нижним краем пианино, впервые вспомнил о том, что в кармане у него до сих пор лежат флаконы с погодой. Он достал их очень осторожно, не зная, что может произойти, если они разобьются все разом, и переложил в жилетный карман. Можно было не спешить: зрители все еще отыскивали свои места и рассаживались. Музыканты натирали струны канифолью и подкручивали колки, рабочие сцены суетились вокруг бумажных фонариков. Снаружи люди торопливо заходили в лавку Накамуры и покидали ее с ракетами и программками в руках, запасаясь ими для обещанного после представления великолепного фейерверка. Приглядевшись, Таниэль заметил в первых рядах группу безукоризненно одетых азиатов. В большинстве своем молодые, они окружали старшего по возрасту мужчину, довольно некрасивого, но не отталкивающего. Он сидел в той же позе, которая в холодную погоду была характерна для Мори: втянув руки в рукава пальто. Таниэль оглянулся на оркестр: музыканты все еще занимались приготовлениями. Он подошел к местам для зрителей и перегнулся через все еще не занятый первый ряд.
– Мистер Ито? – обратился он к некрасивому мужчине.
– Да, что вы хотите? – мужчина поднял на него свои по-птичьи зоркие глаза.
– Меня зовут Натаниэль Стиплтон, я живу у Кэйта Мори. Я хотел узнать, виделись ли вы с ним сегодня?
Взгляд Ито стал жестким.
– Что должно произойти?
– Простите?
– Почему вы здесь? – У него был едва уловимый американский акцент.
– Я играю в оркестре. Но Мори пропал. Может быть, вы знаете что-нибудь о…
– Он должен быть здесь?
– Да.
Ито пробрался между рядами и отвел Таниэля в сторону. Он был совсем крошечный. Намного миниатюрнее Мори.
– Значит, он послал вас сюда, чтобы вы выполнили то, что он задумал, что бы это ни было. Сегодня вечером должно что-то произойти.
– Нет, никто меня сюда не посылал. Я играю на фортепьяно, ничего больше.
– Кто устроил вас сюда?
Таниэль до боли сжал руки, стараясь подавить в себе желание ударить кулаком по первому подвернувшемуся предмету.
– Вы правы, это сделал он.
– Кто бы сомневался, – сказал Ито. – И вам совершенно ничего не приходит в голову?
– Ох, я, черт подери, не знаю! Он делает игрушку, после чего я получаю работу в Форин-офисе, – вряд ли стандартный ход мыслей мог бы подсказать мне какие-то очевидные выводы. Простите, – добавил он уже спокойнее.
– Ничего, все вполне объяснимо. У меня точь-в-точь те же чувства в отношении мистера Мори. – Ито потряс головой и окинул публику и сцену долгим внимательным взглядом. – Ну что ж, вам пора возвращаться к своему инструменту. Наблюдайте за происходящим и не пропустите чего-нибудь… странного. – Он быстро посмотрел на Таниэля. – Приятно, конечно, познакомиться с еще одним представителем Общества Мори по Приуготовлению Будущего, – сказал Ито, не выразив на лице ни малейшего удовольствия. – Хотя, по правде говоря, я надеялся, что уже являюсь скорее бывшим, нежели действующим его членом.
– Я полагал, что вы с ним друзья.
– Друзья?! Я выкинул его из Японии, – воскликнул Ито и прикусил нижнюю губу. – Он, видите ли, мог убить мою жену.
Последовала пауза, и Таниэль не знал, чем ее заполнить.
– Извините, – бросил Ито, возвращаясь на свое место.
Таниэль снова сел за фортепьяно, и гобоист, коснувшись его плеча, сказал, что пора настроить инструменты. Шатер наполнился жалобными, похожими на морские брызги всхлипами настраиваемых инструментов, и публика прекратила шуметь и успокоилась. В тишине было слышно, как шуршат разворачиваемые ноты, а в струнной секции неожиданно опрокинулся шаткий металлический пюпитр, и его пришлось спешно водружать на место. Таниэль видел пронзительно светящееся повизгивание затягиваемого кем-то винта. Гобоист прикоснулся рукой к виску, вид у него был полуобморочный. Один из скрипачей передал ему пахнувшую кофе фляжку и улыбнулся. Мог убить мою жену. Никто не спрашивал Таниэля, нужно ли ему что-нибудь, все ли с ним в порядке. Только Мори интересовали подобные вещи.
Мистер Салливан выплыл на сцену и поклонился встретившей его аплодисментами публике. Поправив нотные листы на пюпитре, он приветственно помахал рукой оркестру и взмахнул дирижерской палочкой. Таниэль уселся поудобнее на своем стуле, пытаясь на расстоянии разглядеть что-либо необычное. Он не слишком старался. Если Мори направил его сюда, чтобы увидеть нечто, это вскоре станет очевидным безо всяких усилий с его стороны.
Оперетта началась, и актеры в великолепных, длиной до полу кимоно, из-за которых казалось, что они не ходят, а плавно скользят по сцене, заполнили подмостки. Таниэль играл, одновременно следя за происходящим на сцене. Все развивалось так, как и должно было.
Во время первого действия не случилось ничего особенного, не считая того, что в самый торжественный момент Юки пнул вешалку с костюмами. Таниэль заподозрил, что что-то может произойти во время антракта, когда публика разошлась, чтобы размять ноги и купить чаю в чайном домике Осэй, но были слышны лишь приличествующая случаю болтовня и восторги по поводу действительно прекрасного спектакля. Таниэль начал было думать, что Ито ошибается, что нет никакого плана и ничего не должно случиться, однако тут же одернул себя: в последний раз он убедил себя в том, что ничего опасного не произойдет, в мае, когда едва не погиб от взрыва.
