Невольно Атрей потрогал стрелы, пересчитывая их. Всего девятнадцать штук, и еще охотничий нож. Он сможет выжить сам. Но что он делает? Как можно даже думать о том, чтобы покинуть отца?
Взгляд Атрея помрачнел, когда он увидел, что отец даже не обернулся, чтобы убедиться в его присутствии. Наверное, он рассердил его настолько, что отцу действительно теперь все равно, идет сын за ним или нет. Пожалуй, ему даже станет легче, если он обернется и увидит, что сын исчез.
При этой мысли сердце мальчика охватила такая тоска, что ему показалось, будто он сейчас упадет и не сможет даже пошевелиться. Но тут в его голове прозвучал голос матери. Она не хотела, чтобы ее сын сбежал. Если он покинет отца, то опозорит себя, и от этого ей будет очень грустно.
– Поспеши, мальчик, – позвал его Кратос, стоя посреди тропы в дюжине шагов перед ним.
Атрей поднял голову и посмотрел за отца, на каменную арку, ведущую к проходу под высокой горой. Мальчик отогнал от себя все печальные мысли и вернулся к настоящему. Он старался не смотреть на кожаный мешочек на поясе отца. Он понимал, что мать ожидала от него послушания и отказа от своих переживаний. Мать гордилась бы сыном, даже если отец и не обращает на него внимания.
Небо затянулось тучами. Кратос раскрыл дверные створки под аркой, открывая темный мрачный проход. За ним виднелась поляна, на которой орудовал инструментами какой-то невысокий мужчина, ростом не выше Атрея, но старше и гораздо более мускулистый, лысый и бородатый. Облачен он был в золотистую броню и в защитные перчатки, доходившие ему до локтей. Незнакомец возился с каким-то механизмом, освещенным мерцающим костром. Человек обернулся, и на его лице заплясали отблески пламени.
Глава 15
На расстеленных по земле широких кусках ткани лежали несколько грубо сконструированных шестерен и рычагов. Чуть поодаль, на платформе перед открытым ящиком с механизмом стоял невысокий мужчина и вращал что-то грубым ключом. Из ящика выходил длинный кабель, тянувшийся к горе.
Заметив их, человечек встал на ноги.
– Прошу прощения, – заговорил он переливчатым голосом, – но откуда у тебя этот топор?
Он не сводил глаз с оружия.
– Это тебя не касается, – ответил Кратос.
Человек вышел на тропу и преградил им тем самым путь, хотя, по всей видимости, ему было очень неприятно им досаждать. Весь его вид говорил о том, что он был готов просить прощения за свою грубость.
– Да, я с этим не спорю… Но я спрашиваю, потому что знаю это оружие. Он один из наших. Но мы его делали не для тебя.
– Прочь с дороги, жалкий гном! – буркнул Кратос.
– Меня зовут Синдри. Не называйте меня гномом.
– Но ты же гном, – сказал Атрей, как нечто само собой разумеющееся, но заслужил лишь гневный взгляд в ответ.
Несмотря на то, что Кратос шагнул ему навстречу, Синдри остался стоять на месте, пусть и съежился перед превосходящим его по росту громилой с каменной решимостью на лице.
– Я не отойду, – сказал Синдри, причем в его голосе чувствовалось столько силы, сколько не было во всем его теле. – Видишь ли, та, для кого мы сделали этот топор… – он замялся, – ну, понимаешь… она была мне… очень дорога. И я буду… рассержен, если окажется… что ты с ней что-то сделал.
– И что с того? Ты заберешь его у меня силой? – Кратос рассматривал человечка едва ли не с насмешкой.
– Я бы предпочел, чтобы ты отдал его без боя! – выпалил Синдри, проглотив страх.
– Это мамин топор, – пояснил Атрей, надеясь, что его слова спасут этому человечку жизнь. – Она отдала его отцу перед смертью.
Кратос неодобрительно посмотрел на сына. Ему не нужна была дипломатическая поддержка, чтобы разобраться с этим дерзким карликом.
– Фэй умерла? – пробормотал Синдри, словно разговаривая с самим собой.
– Откуда ты ее знаешь? – сурово спросил Кратос. – И почему ты сделал топор для нее?
Вопросы пролетели мимо ушей Синдри. Весь его вид выражал крайнюю печаль. Он опустил руки, поник плечами и покачал головой.
– Очень жаль. Хорошая была женщина… и доблестный воин. Ладно, я улучшу топор, если хочешь.
– Моя мама была доблестным воином? – удивленно спросил Атрей.
Отец с мальчиком посмотрели на человечка с изумлением. Если мать Атрея знала Синдри, то почему никогда не рассказывала о нем, как и не рассказывала о том, откуда у нее этот топор? Атрей никогда не воспринимал ее иначе, как свою мать – женщину, которая заботилась о нем, утешала его и хвалила за каждое достижение, пусть даже самое незначительное, и никогда ни на кого не поднимала руку в гневе. Как она могла быть доблестным воином?
– И тебя никто не просил его улучшать, – добавил Атрей.
– Верно, паренек. Но можешь мне поверить, твоя мать попросила бы меня исправить тот ужас, который сотворил с ее топором мой братец.
– Я так и знал! Ты брат Брока! – воскликнул Атрей.
Мальчик подбежал к инструментам Синдри, пошарил среди них и нашел то, что искал. Вытащив из груды хлама железный прут, он поднял его над головой.
– Вот, другая половина клейма! – крикнул он отцу.
– Синий твой брат? – спросил Кратос.
– Да, хотя я гораздо талантливее. Не хвастаюсь, клянусь Фрейей.
– А если он твой брат, то почему ты не синий? – спросил Атрей.
– Это, паренек, длинная история.
Кратос внимательно осмотрел коротышку, прежде чем передать ему в руки топор.
– Ничего не убирай, понял? Можешь только что-то добавить.
– Да… Но не мог бы ты положить его вон туда? Рукоять такая… – сказал Синдри, покраснев от смущения и потряхивая головой в отвращении.
– Нет, – отрезал Кратос.
– Ладно, тогда я просто… я просто… – заикался Синдри в поисках места, куда можно было бы ухватиться.
Не найдя подходящего, он стянул сапог, набросил его на рукоять топора, чтобы не дотрагиваться до нее даже позолоченной перчаткой. Потом подошел к мастерской у костра, держа оружие как можно дальше от себя, словно нес дохлую крысу, и положил его на дощатый верстак.
– Ох. Это что, засохшая кровь? Ох… правда?
Поджав губы, человечек достал напильник и начал обрабатывать кромку лезвия.
– Ты и в самом деле сделал этот топор для мамы? – спросил Атрей с недоверием в голосе.
– Мы вдвоем сделали, – Синдри оторвался от работы, чтобы взглянуть на мальчика. – Я вижу, ты очень похож на нее. Она была особенной женщиной, говорившей на языке моего народа. Она говорила: «Мадуринн сем генгур ейгин вегум ханс…»
– «…генгур ейнн», – закончил Атрей удивленно.
– Что это значит? – грубо вмешался Кратос.
