– А ему не больно?
– Видишь ли, Тор и Мировой Змей давно враждовали и будут враждовать впредь. Наверно, смотреть на своего врага было противнее, чем терпеть ползущий по кишкам камень. Хочешь, я его спрошу?
– Нет! – перебил его Кратос. – Нас интересует только Ётунхейм.
Между тем Мировой Змей обратил внимание на Мимира. И снова они услышали его глубокий раскатистый голос:
– Эннннндуууууууу. Тоооооо-блууууууу-тоооооокс.
– Опять вы? Пришли пожертвовать топор? – перевел Мимир.
Кратос снял голову Мимира с пояса и протянул ее исполинскому змею.
– Ну, пожелайте мне удачи! – крикнул Мимир.
Прочистив горло и сложив губы особенным образом, Мимир издал похожие гармонические звуки, напоминавшие раскаты грома вперемешку с щелчками языком.
– Йооооооор-мооооооо хин мииии-миииииииииир, – громко произнес он.
– Что ты сказал ему? – нетерпеливо спросил Атрей.
– Ермунганд, это я, Мимир.
Змей склонил голову набок, рассматривая их внимательнее, и ответил:
– Яаааааа-эххххххх таааааааа фуууууууу-рааааааааа.
– Ты вроде был больше, – снова перевел Мимир со смешком и обратился к Кратосу: – Поднеси меня ближе.
Кратос поднес голову поближе, хотя не понимал, как это поможет ей общаться с таким невероятно огромным созданием.
– Моооооу-лон гооооо ви-нооооор кууууун тууууун, – протянул Мимир, пока Кратос с Атреем настороженно следили за происходящим.
– Мои друзья ищут проход в Ётунхейм, – чуть тише перевел для них Мимир.
Змей неожиданно отпрянул и обнажил чудовищные клыки.
– Ой-ой, – пробормотал Мимир.
– Ээээ-кооооо… Нооооо о-тооооо вуу-нооооооор! – в рыке змея чувствовалось раздражение.
– Нет-нет! Они не друзья Одина, даже наоборот. Они ищут путь туда, чтобы исполнить последнюю волю матери мальчика. То есть… Ээээээ-йоооооинааа тоооооб сооолаооооо мегааавууууу.
Змей повернул шею, оглядывая Атрея с Кратосом, и прогудел:
– Мооооон-сэээээ-тааааа. Тааааау-тооооол Тииииир.
– Ага. Для начала нам потребуется осколок наконечника священного резца. Кроме того нужно узнать Черную руну, спрятанную в храме Тюра, – сказал Мимир.
– Йооооо сооут ааааааз кииии соооо луууу пааааут, – продолжал издавать звуки змей.
– О чем он еще говорит? – спросил Кратос.
– Он понимает боль вашей утраты.
– Бааааау-тооооор-тааааа. Гоооуул-дооооо, – закончил змей.
– Эфни. Ооооо-фооооон-гуууур, – произнес в ответ ему Мимир и добавил: – Любопытно.
– В чем дело? – спросил Кратос.
– Беспокоиться не о чем, – поспешно ответил Мимир.
Змей между тем прижал свою исполинскую голову к мосту и со всей колоссальной силой принялся толкать все сооружение вместе с Кратосом и Атреем в противоположную сторону.
– Ч-ч-что он д-д-делает? – заикающимся голосом спросил Атрей.
– Направляет нас на верный путь, – объяснил Мимир. – Дело в том, что ни один обычный инструмент не сможет вырезать руну Ётунхейма. Тут потребуется наконечник особого резца. К счастью, он находится неподалеку.
Мост перестал двигаться и замер на месте.
– Спасибо! – крикнул Атрей и помахал рукой.
Кратос с Атреем спустились на нижний ярус моста, заметив, что после перемещения змея уровень воды еще больше понизился, обнажив новую резную дверь. Дойдя до причала, они сели в лодку, чтобы проплыть сквозь ущелья.
– Мне сперва показалось, что Мировой Змей хочет нас съесть! – признался Атрей.
– Моя вина. Неправильно щелкнул языком в паре мест. Он подумал, что вы друзья Одина. Прошу меня простить – никогда не говорил на древнем языке трезвым.
– Ты издавал не так уж много звуков, а столько всего сказал! – удивился Атрей.
– Ну, в древнем языке можно одновременно передавать несколько смыслов. Сложно, но полезно.
– Как ты думаешь, у меня получится выучить его? – спросил Атрей.
– У тебя? Думаю, у тебя есть к нему способности. Только постарайся не испортить голос.
Несколько скучных часов они плыли молча, пересекая ущелья со скалами, на вершинах которых росли покрытые снегом сосны. Мимир казался совершенно довольным своим нынешним существованием.
– Во время разговора со змеем ты сказал, что не о чем беспокоиться. Чего-то ты не договариваешь, – сказал Кратос.
– Да так, пустяки. Змей сказал, что мальчик показался ему знакомым в тот раз, когда вы впервые встретились с ним.
– Я? – удивился Атрей.
– Этого не может быть. Мальчик впервые покинул наш лес. Змей не может его знать, – уверенно сказал Кратос, хотя кое-что в словах Мимира задело внутри него какие-то струны.
– Возможно, это не правда. Но, видите ли, Мировой Змей должен погубить Тора во время Рагнарека, а Бог Грома должен погубить его в ответ. Такова их судьба. Во время их боя Мировое Древо содрогнется настолько, что разлетится в щепки, а Мирового Змея отбросит обратно во времени. Получается, что сейчас он заперт в том времени, когда даже не родился. Вообще-то на древнем языке все это звучит понятнее.
– Э… Как это? – спросил Атрей.
– Твое будущее на самом деле его прошлое. Ты встретился с ним впервые, но он не впервые увидел тебя, – сказал Мимир, вздыхая.
– Судьба – еще одна ложь богов. Ничего не предопределено, все можно сделать по-другому, – сказал Кратос.
– Как скажешь, – не стал перечить ему Атрей. – Мимир, а почему Мировой Змей – единственный из оставшихся великанов? Куда подевались остальные?
– Это, мой мальчик, одна из величайших тайн девяти миров. Никто не знает. Даже я. Согласно самому распространенному мнению, в один прекрасный день они собрались и ушли, разрушив на своем пути все мосты в Ётунхейм, чтобы никто не смог последовать за ними. Некоторые, впрочем, считают, что это дело рук Одина.
– А как считаешь ты?
– Я? Я думаю, что после столетий унижений и страданий, после всех страданий, которые доставил им Тор со своим проклятым молотом, они решили зализать свои раны и спокойно подготовить свой следующий шаг вдали от всех. Жаль, мне нравились великаны.
– Так почему, по-твоему, Один так сильно хочет найти путь в Ётунхейм? – спросил Атрей.
– Он уверен в том, что великаны обладают тем, что может изменить его судьбу, когда настанет Рагнарек. Великаны – древнейшие враги асов. Именно их воинство должно в конце концов положить конец всему. Кроме того, он жаждет получить их дар пророчества.
– Так ведь Рагнарек – это то, то обязательно должно произойти. Его нельзя отменить.
