Выхватив Клинки Хаоса, Кратос бросился в атаку. Отражая нападение, хранитель моста обхватил тотем обеими ручищами; он полагал, что этот человечишка не представляет для него никакой угрозы, и лишь послужит развлечением, которое скрасит его монотонную работу. Чудовище шагало навстречу Богу войны и размахивало тотемом из стороны в сторону, отбивая блестящие лезвия.
– Слева! – тревожно воскликнул Мимир, явно опасаясь за ту сторону, на которой висел.
Когда хранитель поднял тотемный столб над головой, чтобы обрушить его на Кратоса, Бог войны проскользнул под ним и ударил клинком снизу, распарывая грудь и приподымая чудовище. Потом Кратос швырнул его вниз, и тотем с грохотом покатился и рухнул с моста. Хранитель взирал на Бога войны невидящими глазами.
– Неплохое представление, – сказал Мимир. – Не сомневался в тебе ни на миг.
Кратос проворчал что-то неразборчивое. В следующее мгновение он вспрыгнул на труп и с жутким хрустом разрубил ребра. Вдалеке за Кратосом, над Мостом Проклятых, небо загорелось пламенем.
Вложив клинки в ножны, Кратос погрузил в зияющую рану обе руки. Пока он рылся во внутренностях, тучи на горизонте сложились в силуэт охваченного огнем Храма Олимпа.
С яростным воплем Кратос выдернул дымящееся сердце. Кровь быстро застыла на морозе, отчего руки Кратоса покрылись красными сосульками. Бог войны спрыгнул с трупа и повернулся, чтобы осмотреть своего поверженного и обезображенного противника; на лице его отразилось подобие раскаяния, и он покачал головой. Он сделал то, что должен был сделать, чтобы спасти сына.
– Гибель хранителя моста поможет мертвым покинуть Мидгард? – спросил Кратос.
– Не думаю. Хотя и особого вреда от этого, полагаю, не будет. А еще живым будет легче попасть в самый центр Хельхейма… только какой безумец полезет туда по своей воле?
– А какие последствия будут?
– Поживем – увидим, – уклончиво произнес Мимир.
Положив сердце в сумку, Кратос поднял голову.
– Сердце у меня. Больше ничего не нужно?
– Это все. Лучше здесь не задерживаться, – ответил Мимир и добавил после некоторого молчания: – Только посмотри…
В морозном воздухе над ними снова сверкнула молния, заставив Кратоса впервые обратить внимание на призрачное видение горящего храма на горе за мостом. Дым и туман над храмом слились в изображение бородатого лица с гневно горящими белыми глазами, похожими на сверкающие молнии.
– Кратос! – раздался низкий рев.
– К-кто ты? – заикающимся голосом спросил Мимир.
– Зевс? – недоуменно спросил Кратос.
– Зевс? – повторил Мимир в потрясении и изумлении.
Кратос смотрел на призрака, не веря своим глазам.
– Мой отец… – признался он. – Почему он здесь? Это невозможно.
– Это просто иллюзия. Хель мучает своих обитателей мрачными картинами из их прошлого. Нам нужно вернуться к твоему сыну.
– Мальчик никогда не должен узнать, что ты здесь видел.
– Нет. Мальчик должен знать. Иначе он навсегда останется ущербным.
– Ты ничего ему не скажешь!
– Хорошо.
– Что это за место? – спросил Кратос, указывая на храм, расположенный по ту сторону моста, чтобы перевести разговор на другую тему.
– Никогда не ходи туда, понял?
Мидгард
Глава 39
Войдя в хижину Фрейи, Кратос испытал чувство, что все это с ним уже было. Атрей спокойно спал на соломенной лежанке у очага с потрескивающим огнем. Фрейя стояла рядом с ним на коленях и прижимала ко лбу мальчика кусок влажной ткани. Царящий в комнате уют убаюкал душу Кратоса, и на мгновение ему показалось, что перед ним не Фрейя, а Фэй.
– Фэй, – пробормотал он машинально.
– Ты принес его? – спросила Фрейя одновременно с надеждой и тревогой в голосе, вставая.
Печаль сковала сердце Кратоса. Он развязал кожаный мешок, возвращаясь мыслями к тому, что было сейчас важнее всего, – к своему сыну. Фрейя взяла сердце и опустила его в котел с кипящей водой. Поднявшееся облачко пара замерцало голубоватым светом.
Кратос неуверенно протянул руку и дотронулся ладонью до лба сына.
– Другой стороной, – поправила его Фрейя.
Кратос перевернул ладонь и прижал ее тыльной стороной ко лбу мальчика.
– Все еще болен? – спросил он.
Фрейя налила большой половник снадобья в деревянную чашу.
– Я могу снять жар, но чтобы исцелиться…
– Он должен узнать правду о себе, – закончил Кратос.
– Да, должен.
– Это не так просто, – добавил Кратос.
Фрейя жестом предложила ему помочь приподнять мальчика, чтобы дать тому лекарство. Сев рядом с Атреем, она поднесла к его губам ложку с дымящимся волшебным напитком.
– Я говорила, что у меня тоже есть сын? Я уже целую вечность его не видела. При рождении руны предсказали ему нелепую смерть. Младенец в моих руках был таким маленьким и беззащитным. Я поняла, что пойду на все, лишь бы защитить его. На любые жертвы… – голос ее затих, было видно, что вся она охвачена печалью. – Я, конечно, все делала для себя. Мои желания и страхи были для меня важнее… Он озлобился, а я слишком поздно заметила. Не повторяй эту ошибку. Верь в него. Я знаю, правда бывает тяжела, но с детьми вообще всегда непросто.
Поднявшись, Кратос отвернулся.
– Это проклятье. Мальчик был проклят, – промолвил он.
Они ждали знаков того, что снадобье Фрейи подействовало. Атрей вдруг зашевелился.
– Не уходи без меня, – пробормотал он, перебирая ногами, словно пытался догнать отца, не вставая с лежанки.
– Я не уйду, – голос Кратоса заметно смягчился.
– Ты сердишься? – спросил Атрей.
– Нет.
Атрей медленно встал и неуверенно выпрямился.
– Мне теперь лучше.
– Вижу. Он выдержит путь? – спросил он Фрейю.
– Пока да.
– Это больше не повторится, – сказал Атрей.
– Да, будь добр постараться, – сказал Кратос со слабой улыбкой, смягчая суровые слова тоном заботливого отца.
Все еще не пришедший до конца в себя Атрей кивнул и подошел к Фрейе.
– Спасибо, – поблагодарил он ее и обнял за талию.
В это мгновение ему захотелось остаться с ней навсегда. Она погладила его по голове, будто он был ее собственным сыном. На ее губах мелькнуло подобие ласковой улыбки, на глазах выступили слезы.
Атрей постоял немного в ее объятьях, ощущая тепло ее тела и вспоминая о прикосновении матери. Хотя бы еще раз, хоть один разок прижаться к ней! Внутри он ощущал растущую пустоту.
