– А ты знал? – спросил Кратос тихо.
– Нет. Она ничего не рассказывала мне о себе, – ответил Атрей.
Проходили минуты. Никто из них не заговаривал. Потом Атрей вернулся к изображениям.
– Я великан, – сделал он вывод.
Кратос посмотрел на него, затем на изображения. Кем же его жена была на самом деле? Почему она скрывала от него такой важный факт?
– Почему она не сказала нам? – спросил Атрей. – Она думала, что мы не поймем?
– Может, она не могла открыться нам. И послала нас сюда, чтобы мы узнали истину сами, – предположил Кратос.
– Но зачем скрывать истину от тех, кого она любила больше всех на свете?
– Ты задаешь вопросы, ответить на которые не могу даже я.
– Но почему просто было не сказать нам правду?
– Возможно, истина была слишком опасна, даже для великана.
Эти слова пробудили в голове у Кратоса нехорошие мысли. Что-то в этих рисунках оставалось непонятным. Что-то было в их жизни, чего он не мог осознать раньше. Но теперь…
– Мы должны верить в то, что у твоей матери были веские причины, чтобы…
Кратос замолчал; ему нужно было обдумать свое прошлое. Необходимо было время, чтобы сложить кусочки своей прошлой жизни.
– Бальдра не отправляли искать меня, – пробормотал он. – Он с самого начала искал ее… Не зная, что она стала пеплом.
Кратос положил руку на плечо сына.
– Она была здесь. Видела каждый наш шаг, прежде чем мы его сделали. Как будто она всегда оставалась с нами… наблюдала за нами… вела нас домой, – сказал Атрей.
Мальчик вернулся к выходу из святилища.
– Скорей! Посмотри, мы на пальцах великана. Я вижу впереди высочайшую вершину – вон там. Мы почти дошли до конца.
Кратос окинул взглядом последний резной рисунок на стене, сохранившийся лишь частично. Мальчик на нем держал какое-то тело и смотрел на небо, то ли рыдая, то ли посылая проклятья. Остальное было разрушено, и то, чье тело было здесь изображено, навсегда осталось загадкой.
– Да-да. Почти дошли, – рассеянно повторил Кратос.
Покинув святилище, Кратос с Атреем продолжили осторожный подъем, пока не достигли вершины самого высокого пальца. Повсюду, насколько хватало глаз, небо обложили серые тучи. Тихо колыхавшийся воздух навевал мысли о мире и спокойствии.
Завороженный зрелищем, Атрей устремился вперед и остановился на самом краю обрыва. В это мгновение он думал не о себе, а о матери. Ему хотелось, чтобы она вместе с ним тоже насладилась этим величественным видом.
Кратос подошел к нему, заставляя Атрея забыть о грусти и вернуться в мир, требующий его внимания каждую минуту.
– Отец?
Он протянул отцу мешочек с пеплом. Это было последнее мгновение, когда он дотрагивается до праха матери. Мальчику показалось, как будто он прощается с ней навсегда.
– Нет. Сделаем это вместе, – сказал Кратос. – Она бы этого хотела.
В своей жизни Кратос видел гораздо больше смертей, чем мог бы себе представить любой человек. И все же эта потеря потрясла его до глубины души. Боги не должны испытывать таких чувств. Боги никогда не поддаются человеческим чувствам.
Потянув за ремешок, Кратос развязал мешочек и поровну высыпал прах в ладони сына и в свою ладонь. Вместе они протянули руки, и останки матери Атрея и жены Кратоса унеслись по спирали, развеянные холодным ветром, в котором снова закружились снежинки.
Никто из них ничего не говорил, оба думали о своем. Никакие слова не передали бы то, что они чувствовали в это мгновение. Когда-то Кратос и не предполагал, что жизнь приведет его сюда. Сам того не осознавая, он положил руку на плечо Атрея и привлек его к себе. Атрей отвернулся, сдерживая слезы. Ему захотелось что-то сказать, и даже нашлись слова, но он сдержался, испугавшись, что дрожащий голос покажет, насколько он слаб. Ему хотелось сдерживать свои сокровенные чувства, как это делал отец. Он же бог, и должен вести себя как бог, хотя ему еще столько предстоит узнать и понять о своем месте в этом мире.
Поэтому мальчик просто стоял и разглядывал обширное кладбище великанов, уходящее до самого горизонта.
– Великанов и правда больше нет. Теперь нам нечего тут делать, – сказал он, сдерживая грусть.
– Да. Идем. Мы сделали, что должны были сделать. Оставим это позади, – сказал Кратос.
Атрей нехотя отошел от обрыва. Ему хотелось задержаться, оставаться частью воспоминаний о матери, насколько это возможно. То, что они уходят, казалось в какой-то степени предательством, но он понимал, что никакого смысла в этом нет. Они должны повернуться и начать свой путь обратно.
Следующие несколько часов они тщательно прокладывали путь среди скал. У каждого было о чем подумать.
– Значит… раз мама была великаном, то и я полувеликан-полубог, – наконец сказал Атрей.
– И еще смертный, – добавил Кратос.
Мальчик озадаченно посмотрел на отца. Что все это значит? Как он должен жить? И что за судьба, которая ожидала его по мнению матери?
– Да. Но я все же не понимаю… Мое имя на стене… Мама назвала меня Локи.
Атрей остановился, и Кратос остановился рядом с ним.
– Великаны называли меня Локи? Таково должно быть мое настоящее имя?
Это имя пробудило в Кратосе далекие воспоминания.
– Мать хотела назвать тебя так при твоем рождении. Может, успела сказать своему народу.
– Но почему? И как так вышло, что меня назвали Атрей?
– Так решил я. Атрей был самым храбрым воином во всей Спарте. Я хотел почтить его память, назвав его именем своего сына. Теперь-то я понимаю, почему твоя мать так охотно согласилась – ее родичи не должны были узнать о тебе. И она намеренно велела мне уничтожить защитную руну в лесу, чтобы мы отправились в этот путь, на многое открывший нам глаза.
– Но зачем?
– Этот вопрос мы отложим. Сейчас идем домой, сынок.
Мидгард
Эпилог
Под конец следующего дня, в меркнувшем вечернем свете, Кратос с Атреем перешли по мосту Биврёста из Ётунхейма в Мидгард. Оказалось, что озеро в кратере покрылось льдом, и случилось это вскоре после их последней битвы. Труп великана окутал толстый слой снега.
Как объяснил Мимир, в результате смерти Бальдра на Мидгард, по всей видимости, опустилась зима Фимбулвинтер – несмотря на то, что согласно пророчеству до нее оставалось еще не менее ста обычных зим. Но из-за их вмешательства в дела местных богов все пошло вверх дном и пророчества уже начались сбываться. Три года без лета окажутся суровым испытанием для здешней земли. Всем лесным тварям придется прятаться от непогоды или впадать в спячку до тех пор, пока снег в замерзших лесах не растопят теплые весенние ветра.
