Логотипы Красного Креста и кирпичного завода будут реять в небесах как символы свободы, взаимопомощи, самоотверженности, на которую способен скромный директор черепичного завода из Лиминки. Лильероз, преисполненный великодушия, непроизвольно думал о том, как дирижабль явится среди страшного землетрясения, где тысячи невинных жителей погибают, придавленные обломками, он тихо прилетит и опустится, словно посланный Богом толстопузый ангел с оснащенным по последнему слову техники полевым госпиталем внутри. «Победа будет за нами», – подумал черепичник и смахнул слезу.
Мимми Лильероз с радостью сообщила, что нашла человека, который сможет сделать на дирижабле аппликацию символа Красного Креста, – Ирену Кортеранта, подругу Мимми по воскресной школе, сейчас – врача в городе Мухос. Сама Ирена была родом из Ваалы, где брала начало река Оулуйоки, и когда услышала, что престарелый доктор в Мухосе решил взять отпуск чуть ли не на год, она решила вернуться туда. Ирена была опытным специалистом, даже слишком опытным для должности провинциального врача: работа тяжелая, однообразная, больница оснащена гораздо хуже, чем она привыкла. Но родные берега реки Оулу грели ей душу.
По окончании учебы Ирена сменила несколько должностей в различных крупных организациях и больницах. Квалификацию хирурга она получила в больнице Фонда инвалидов в Ортони, Хельсинки, также имела опыт работы терапевтом в известных клиниках Финляндии и Швеции. И это не все: Ирена работала хирургом в зонах бедствий в Афганистане в период расцвета «Талибана», а до того – во время войны в Кувейте, в Персидском заливе. В молодости, будучи кандидатом медицинских наук, она самоотверженно помогала пострадавшим в вооруженных столкновениях в Эритрее. Полгода она занималась доставкой медпомощи в Косово в самый разгар балканских событий. Последнее время она подумывала поехать в Ирак, где требовались опытные врачи из Международного Красного Креста. Но летающий полевой госпиталь удержал ее в Мухосе. Ирена, словно необъезженный военный скакун, рыла землю от нетерпения, страдая от того, что каждый час в мире кто-то гибнет.
Мимми позвонила Ирене и рассказала о поездке в Петербург, упомянув, конечно, пресловутое красное знамя. Ирена пообещала помочь вырезать и пришить логотипы: ей тоже хотелось участвовать в благородном проекте. Госпожа Кортеранта оказалась не только умелым хирургом, но и отличной рукодельницей, а в последнее время как раз увлеклась аппликацией. Как опытный хирург она не только умела зашивать открытые раны, но и прекрасно кроила. Ярко-красный цвет знамени напоминал Ирене о ее благородной, но кровавой профессии.
Примерно в то же время вернулся из Петербурга Томми Лаукканен. Он продал черепицу по выгодной цене и по дороге из Кокколы захватил пресс для пластмассы. Пресс был огромный, настоящий заводской станок на прочном металлическом каркасе. Слева находились нагревательное устройство и воронка для подачи сырья, справа – компрессор и блок питания, а впереди – отверстие для выхода готового изделия. Судя по описанию, пресс мог обрабатывать до тонны пластмассы в час. Его мощности хватило бы на два дирижабля! Сам аппарат весил шестнадцать тонн, был три метра в ширину и четыре в длину, его выгрузили во дворе завода. Несмотря на поздний час, Лильероз хотел немедленно испытать аппарат в деле, но, к сожалению, на заводе не нашлось подходящего сырья. Томми предложил поехать к озеру Лиминка, вырыть из-под снега какую-нибудь старую пластиковую лодку и по-быстрому переплавить.
– В такой темноте мы ничего не найдем, – сомневался Лильероз. Он опасался, что на поиски уйдет вся ночь. И потом, вдруг они по ошибке расплавят любимую лодку какого-нибудь рыбака?
Но тут он вспомнил, что правление губернии давно хотело отремонтировать парк перед резиденцией и сменить старый, посеревший от времени флагшток на новый. Флагшток был сделан из стекловолокна, его было невозможно даже покрасить – краска осыпалась при первых морозах. Его-то и можно взять в качестве пробного сырья. Лильероз и Лаукканен захватили бензопилу и поехали на фуре к зданию правления. Томми включил бензопилу и снес флагщток. Кое-как его затащили в кузов и поехали обратно на завод. По дороге они завернули в сервис и забрали ручную мельницу, которую какой-то крестьянин оставил Томми для ремонта. На заводе от флагштока отпилили металлическое навершие. Ларс Лильероз включил пресс. Из его недр послышалось уверенное рычание.
– Машина работает, – сказал черепичник, довольно потирая руки. Лильероз полистал инструкцию, но из двухсотстраничного тома на немецком мало что смог уяснить. Тем более, что уже смеркалось – тут и на родном языке инструкцию не разберешь.
Тем временем Томми педантично распиливал бензопилой флагшток на одинаковые метровые поленца и с громким треском измельчал их в крошку ручной мельницей. Лильероз закидывал сырье лопатой в воронку. Томми отрегулировал пресс так, чтобы оттуда выходили дугообразные двухдюймовые пластины. С нетерпением ждали они появления балок для каркаса нового дирижабля.
– Вещь машина, – похвалил Лильероз горячий гудящий пресс. А Томми подумал, что Лильероз, верно, скоро прославится еще и как производитель пластмассовых изделий. Он считал весьма разумным решение параллельно к дирижаблю заняться производством пластиковых реек и черепицы. На рынке они пользуются большим спросом.
Через четверть часа из пресса послышалось многообещающее шипение. Лильероз и Лаукканен склонились над отверстием, откуда должны были вылезти суперрейки из углеродного волокна.
Но нет, не новенькое изделие – из трубы с шипением и вонью вылетел сгусток дыма, обдав горячим дыханием сосредоточенные физиономии экспериментаторов. Послышались громкие хлопки, казалось, внутри взрываются праздничные хлопушки. Перепачканные сажей горе-техники изо всех сил пытались сладить с ревущим аппаратом, который не собирался просто так сдаваться. Из воронки валил густой черный дым, вскоре показались и нервные языки пламени. Похоже, проект был обречен на провал – еще немного, и пресс взлетит на воздух. Лильероз и Лаукканен в шоке от происходящего, спешно покинули двор.
Через пятнадцать минут на завод приехали пожарные-добровольцы и принялись поливать пресс из огнетушителя. Потом из Оулу прибыла подмога в виде двух пожарных бригад, спустя какое-то время аппарат покорно затих и начал остывать.
Засев в кабинете директора, черные от копоти экспериментаторы внимательно изучали инструкцию по пользованию прессом. Выяснилось, что углеродное волокно категорически запрещалось использовать в качестве сырья для получения пластмассы, так как оно не плавится даже при высокой температуре. Они еще хорошо отделались: в инструкции говорилось, что, если сопротивляемость материала неизвестна, велика вероятность взрыва. При высоких температурах неизвестные соединения могут образовывать газ и при повышении давления вступить в реакцию. Углеродное волокно не отличалось легкой воспламеняемостью, но, видимо, в составе государственного флагштока присутствовал неизученный наукой элемент – слишком уж бурно среагировал материал на повышение давления. Слава богу, пресс уцелел.
– Глянь, как нам сегодня свезло-то! – возрадовался Томми Лаукканен.
Было уже за полночь, когда все разошлись по домам. Ларс Лильероз рассказал сонной жене о катастрофе с прессом. Мимми выпрыгнула из кровати, стянула одежду с закопченного мужа и затолкала его в ванную – отмокать. Операция по отмыванию Лильроза продолжалась до рассвета и завершилась полной победой.
