– Назад в гондолу, сейчас же! – закричал Але-гоп. – Там нужен балласт!
– Хрен вам! Сами там болтайтесь! – ответили братья Ланкинены. Турки не побежали, финны тоже не двинулись с места. Все в ступоре таращились на то, как быстро натягивается канат, привязанный к сбруе верблюда, потом вместе схватились за веревку, но не смогли удержать такую махину. Произошло то, что всегда происходит при перетягивании каната: когда силы одной стороны иссякают, вся команда падает на спину и отпускает канат.
Дирижабль медленно поднялся на сто метров над землей. Мужчины как один бросились к верблюду. Чтобы хоть как-то удержать дирижабль с животным на земле, одни схватились за упряжь, другие за ноги животного, кто-то повис на шее. Такая неожиданная близость верблюду не понравилась, и он начал брыкаться, да так, что даже самые цепкие – турецкие акробаты – вскоре отцепились. Дирижабль стал подниматься вместе с верблюдом, и всем пришлось отпустить упряжь, чтобы не улететь вместе с верблюдом в небеса.
В благородном безмолвии видавшая виды «Фея равнин» оторвалась от земли и пошла по ветру, унося за собой верблюда. Тот висел на веревке с заветным мешком проса в зубах. Время от времени верблюд издавал удивленное мычание, которое, отражаясь эхом от горных вершин, звучало словно трубный глас Судного дня. На высоте пятьсот метров дирижабль постепенно замедлил ход, остановился и неподвижно завис. Он медленно парил над каньоном, движимый воздушными потоками, прибиваясь то к одному, то к другому склону. Когда ветер менялся, дирижабль с верблюдом переносился в другое место. Гигантская тень ходила по долине, словно сам Бог Отец окунал огромный игрушечный корабль в сухой горный колодец.
Верблюд следовал за «Феей», а что ему оставалось? Доев остатки проса, он изгрыз мешок, обрывки которого теперь парили над долиной, а на барабанщика Танели Расакку, заснувшего у костра, обильно снизошел верблюжий помет. Ушибы постепенно заживали, и барабанщик даже смог громко выразить удивление оттого, что с неба сыпется свежий навоз, смоченный обильным душем в виде верблюжей мочи, такой ядовитой, что даже трава вокруг пожелтела, а к утру высохла.
Вечером, сидя у костра, путешественники то и дело обращали взоры к темному небу, откуда доносилось жалобное мычание. Когда над снежными вершинами гор замерцали миллионы звезд, корейский водолаз стал рассказывать о своих воздушных приключениях в забытых богом горах. Он несколько лет прятался в лачугах на окраине Юмлы и был уверен, что корейские власти уже прекратили всякие поиски. Постепенно он перестал бояться и начал жить более-менее нормальной жизнью. Микила занимался мелким бизнесом, вполне успешно, но скрыть свое происхождение ему не удалось. В один прекрасный день его задержали, выяснили, что он нелегально прибыл в страну, по-прежнему являясь гражданином Северной Кореи, и было решено вернуть беглеца на родину.
– Меня отвезли на маленьком самолете в столицу – Катманду, где собирались передать в посольство Северной Кореи и отправить в Пьонхон. Там меня наверняка расстреляли бы как шпиона и изменника родине. Но, к счастью, в горах мы попали в снежную бурю. Продолжать путь было просто невозможно, вернуться в Юмлу – тоже. Мы пытались найти место для аварийной посадки, но в горах столько ущелий – самолет совершенно некуда посадить. Час или два мы кружили в снегопаде, пока не кончилось горючее.
Вынужденной посадки не избежать, а это означало неминуемое крушение на отлогах гор или на дне ущелья. В последний момент Чен заметил узкую дорогу, впрочем, слишком извилистую для посадки. Прямо на повороте она исчезала в туннеле.
Его охранники и пилот молились за спасение душ, но Чен не думал сдаваться. Он попросил пилота влететь в темную пасть тоннеля – лучшего места для посадки им все равно не найти. Там как-никак внутри проходит дорога, да и есть крыша над головой.
– Я сказал им: если умирать, так умирать красиво, а в лучшем случае мы останемся живы.
Когда стрелка бензобака зависла на нуле, пилот решился, добавил оборотов, сделал круг над равниной и направил нос самолета в сторону цели. Он сделал все с предельной точностью, и самолет с громким треском ворвался в заснеженный тоннель.
– Крылья, конечно, отвалились, но сам самолет вошел гладко, словно пробка в бутылку.
– Как змея в ружье! – не удержался Ослан Баран. – Турецкая поговорка.
– Или как болт в жо… – вырвалось у барабанщика Юсси Йорвасмяки.
Последнее виртуозное сравнение Юсси постеснялся переводить на английский.
Итак, самолет пролетел метров сто и только потом остановился. Он не загорелся только потому, что горючего уже не осталось. Целые и невредимые, два охранника, пилот и пленник покинули самолет и выбрались из тоннеля наружу, где все еще бушевала снежная буря. И что теперь делать?
– Охранники примкнули к восставшим маоистам, потому что путь в Юмлу им теперь заказан, пилот бежал в Индию, а я по-тихому вернулся обратно. С тех пор меня больше не пытались депортировать.
Спустя какое-то время Чен Микила вернулся к месту крушения, отвинтил ценные детали полицейского самолета – моторы, датчики и погнутый пропеллер его он починил и повесил на потолке в спальне в качестве вентилятора.
Чен уверял, что верблюд еще неделю-две продержится. Так что можно подождать, не стрелять, тем более что пуля может повредить корпус дирижабля. У верблюда были шикарные условия: теперь он мог висеть в благородном одиночестве, глядя на мир свысока, и спать, когда захочется. «Фея равнин» будет защищать его от палящего солнца и проливных дождей, а брюхо – брюхо он заранее успел набить вареным просом.
«Мимми из Мухоса» снаряжают в путь
Подготовка к полету шла полным ходом и в соответствии с графиком. В начале июня на Высохшем озере установили гелиевую станцию с двумя газгольдерами – двенадцать метров в высоту и двадцать пять в диаметре.
На обоих бортах «Мимми» должен был красоваться логотип Красного Креста, собственноручно вырезанный Иреной Кортеранта из красного шелка, а под ним «маленькими» метровыми буквами – телефон и адрес кирпичного завода Лильероза. Ирену осторожно подняли на высоту десяти метров, но, когда она приклеивала контактные данные завода, случилось несчастье. Она оступилась и выпала из кабины подъемника. Доктор беспомощно повисла в воздухе, держа в одной руке бутылку с клеем, в другой – кусок веревки. Несмотря на досадное падение, отважная Ирена сумела-таки завершить начатое, потом продолжила стремительное скольжение вниз, достигла парома и плюхнулась в воду так, что пенные брызги разлетелись на несколько метров вокруг. Ничего страшного, не считая того, что при падении бюстгальтер обмотался вокруг шеи и чуть не задушил свою хозяйку. Хорошо, что рядом оказались бойкие строители, они выловили докторшу и освободили от тесного белья.
На строительной площадке случались беды и посерьезней. Пока дирижабль представлял собой просто каркас, покрытый тканью и, разумеется, не мог выдерживать большие нагрузки, не говоря уже о том, чтобы по крыше ходили. Даже в законченном виде не предполагалось, что на каркас будут сильные нагрузки. Несмотря на это, Томми Лаукканен забрался внутрь, чтобы повесить самую большую цистерну для газа. Пройдя по фермам половину пути, он собрался было припаять распределитель к цистерне, что, конечно, надо было делать до установки, только об этом как-то забыли. Томми надеялся исправить досадную ошибку. Однако каркас дирижабля не выдержал стокилограммовую тушу, изогнулся и наверняка провалился бы, если бы Томми с мешком инструментов не изловчился и не перепрыгнул на паром. Было темно хоть глаз выколи, и прошло немало времени, прежде чем он смог на карачках выползти на свежий воздух. После такого головокружительного падения механику чудом удалось избежать переломов, однако на ногах и руках ответственного мастера появились огромные синяки, а на голове вскочила здоровенная шишка.
