Отец всегда снисходительно относился к ее увлечению врачеванием. Он привозил ей из Европы книги по медицине, травники, справочники и инструменты. Муж считал это глупой блажью. От Меланьи требовалось лишь играть роль послушной и покорной жены. И зачать, наконец, наследника. Большую часть времени она была предоставлена самой себе. Сидела взаперти в отдаленном поместье, сходя с ума от ожидания новой ночи. В один из приездов отца Меланья осмелилась взбунтоваться. Пожаловалась, что у нее нет отдельной комнатки для любимого занятия. Ей пришлось расплатиться за свой поступок синяками по всему телу, но муженек все же выделил ей заваленный хламом старый флигель. С помощью крепостных Меланье удалось навести в нем порядок. Это было ее убежище от мужа. Здесь она хранила подаренные отцом книги и инструменты, выращенные собственными руками травы. На окошках висели темные занавеси, отгораживающие Меланью от остального мира. Повсюду она расставила свечи, чтобы даже ночью было светло, как днем.
Сбросив плащ, Меланья опустилась на колени и отодвинула в сторону маленькую доску. В тайнике хранилось несколько выдранных страниц, завернутых в бумагу и ткань. Самые страшные из собранных ею рецептов. Меланью уже давно посещали мысли о том, чтобы воспользоваться ими. Но сегодняшняя ночь идеальна. Муж не позовет ее к себе. Евдокия Романовна давно отошла ко сну. Никто не должен помешать. Меланья осторожно убрала ткань, развернула бумагу и нашла заветный листочек. Все это время Бог ее миловал, не позволяя мужниному семени пустить в ней корни. Но сколько так еще будет продолжаться? Надеяться и дальше на Божью помощь или взять все в свои руки? Меланья начала решительно готовить ингредиенты. Ну уж нет. Она не родит от него. Ее умений хватит, чтобы приготовить нужный отвар. Пусть лучше дорогой супруг отправляет ее в монастырь! Но плодить подобных ему монстров она не будет.
Неожиданно дверь флигеля распахнулась, и пламя свечей встревоженно трепыхнулось. Меланья испуганно обернулась. На пороге стоял пасынок. Он был одет по-дорожному. Его тяжелый зеленый взгляд впился в Меланью ядовитым змеиным укусом.
– Меня срочно вызывают в Петербург. – Он шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь.
Внутри вдруг сделалось нестерпимо тесно и душно. Весь воздух, который успел влететь, испарился.
– Не сильно усердствуйте в заботах о батюшке. – Он криво ухмыльнулся и, подойдя еще ближе, коснулся холодными пальцами ее щеки.
Меланья тяжело вздохнула. Его легко ледяное прикосновение послало по телу дрожь.
– Непросто было отправить его на временный покой. – Он снова улыбнулся. На этот раз улыбка была полна секретов и обещаний.
Дрожащим голосом Меланья выдавила:
– Так это вы..?
Он ничего не ответил. Опустил взгляд вниз, прямо на листочек с рецептом и усмехнулся.
– А вы отчаянная. Надеюсь скоро вернуться… в лоно семьи. Мое почтение.
Он кивнул и, не сказав более ни слова, стремительно вышел. Словно ураган вылетел наружу и исчез в темноте. Меланья услышала, как стучат по земле подковы.
***
– Значит так, у нас – конкурс. Виктория Сергеевна, подходите ближе. Что вы, как ваши ученики: все подальше да подальше? – Завуч, Ирина Кирилловна, хохотнула, довольная своей шуткой.
Вика сложила руки на груди и не сдвинулась с места. Она чувствовала себя ужасно. Сегодня всю ночь ей опять снились странные сны. Она превращалась в княгиню, которая всеми фибрами души ненавидела своего мужа и боялась от него забеременеть. У несчастной женщины был пасынок, к которому она испытывала совсем не материнские чувства. Стоило закрыть глаза, и Вика видела его поразительно зеленый взгляд. Взгляд Павла. Ей казалось, что именно он смотрит на нее своими невероятно яркими глазами прямо сквозь сон. Она точно начинает сходить с ума. Ей хотелось увидеть Павла. Проверить, правда ли, его радужки настолько зелены, как ей запомнилось. А еще ей хотелось коснуться его смуглой кожи и провести пальцами по густой темной щетине, узнать, колючая она или мягкая.
– Участвуют все! Нам нужно украсить школу к Новому году. Все кабинеты. Приз – две тысячи российских рублей. – Ирина Кирилловна довольно потерла руки. – Даже если у вас нет классного руководства. Это сейчас к вам относится, Виктория Сергеевна. Чтобы вы как в прошлом году не возмущались.
Вика очнулась от размышлений и непонимающе взглянула на завуча. Что она пропустила? Как же ее все достали.
– По какому именно поводу я возмущалась, Ирина Кирилловна?
Дородная завучиха пожевала губы:
– Ой, прям-таки и не помните?! Что у вас нет класса, что некого привлечь. Что родители и дети из других классов не будут тратить время и деньги на чужой кабинет.
Вика с трудом подавила зевок. Ей надоело быть мямлей. Похоже, Ромино влияние распространилось и на работу. Она совсем забыла то, чему научилась еще в интернате: за себя нужно бороться. Громко, чтобы слышали все коллеги, жадно навострившие уши в предчувствии скандала, Вика проговорила:
– За год ничего не изменилось, Ирина Кирилловна. У меня все так же нет классного руководства. И я не думаю, что кто-то из коллег согласится выделить мне детей, родителей и деньги на украшение кабинета.
В учительской повисла гробовая тишина. Молчание было таким глубоким и густым, что в нем можно было увязнуть. Ирина Кирилловна поджала губы и окрасилась в нежно-малиновый цвет.
– А вы все-таки попросите коллег, Виктория Сергеевна. Вдруг кто-то… поделится с вами… ресурсами. Ну и попробуйте своими силами… Как там сейчас модно говорить? А! Хэнд мейд!
Вокруг Вики в переполненной учительской образовалось свободное пространство. Видимо, коллеги, которые должны были делиться с ней «ресурсами», решили отойти от греха подальше. Наверное то же в средние века происходило и с прокаженными. Вика удивленно вздернула брови:
– В ущерб какому из уроков мы с детьми можем заниматься… «хэнд мейдом»?
Ирина Кирилловна сменила малиновый румянец на бордовые пятна.
– Виктория Сергеевна, вот только не начинайте! За две тысячи можно и постараться.
Вика не желала сдаваться:
– А если я добровольно откажусь от участия? В пользу нуждающихся…
Ирина Кирилловна бесцеремонно перебила, не дав договорить:
– Администрация города вынесла распоряжение, что все школы должны быть украшены!
Вика не удержалась и вставила:
– С этого бы и начинали.
Подбородок Ирины Кирилловны гневно затрясся:
– Это ваша обязанность! А мы еще и две тысячи выделили!
В Вику словно кто-то вселился. Она поняла, что совершенно собой не управляет. Другие учителя смотрели на нее, как на чокнутую. Ирина Кирилловна – как на манекен для демонстрации всех известных человечеству пыток. Она преподавала историю и наверняка была в курсе того, как четвертовать, колесовать и сдирать кожу с неугодных. В ее взгляде бегущей строкой мелькал Викин приговор. Пытки и казнь. – Если всем все понятно, то можно идти. На украшение две недели. И пожалуйста не затягивайте. В пятницу жюри пройдет по кабинетам и оценит. Начнем с вашего, Виктория Сергеевна.
