– Стой, мразь!
Звук выстрела и снова хрип. Мне удалось отшвырнуть от себя выродка. Он точно ударился о стену. Но, кажется, это было последнее, что я смог услышать. Чернота перед глазами уже не имела ничего общего с подвалом. И странный шум в ушах, напоминающий звук морского прибоя, не мог быть реальностью. Мы обязательно поедем с Викой на море.
Глава XI. Ожидание
Ты гонишь? Иль потух сердечный пламень твой?
Его и не было. Иль нравственность виною?
Но ты с другим. Иль я бесплатных ласк не стою?
Но я ведь не платил, когда я был с тобой!
(с) Адам Мицкевич, «Прощание».
Российская Империя. Времена правления Екатерины Великой
Меланья пришла в себя от мерзкой влаги, пролившейся на лицо. Капли воды текли по лбу и вискам. Она открыла глаза и тут же закрыла, морщась от яркого света. Ее словно избили палками, выпотрошили, а затем заполнили ватой.
– Тише-тише, дорогая. Вам теперь вредно… Что ж вы нам не сказали? Такая радость… Господь услыхал наши молитвы.
Меланья все же нашла силы открыть глаза. Над ней тряслось сморщенное лицо Евдокии Романовны. Во рту ощущалась ужасная сухость и привкус желчи. Живот скрутил рвотный спазм. Меланья закашлялась. Она попыталась стащить со лба мокрую тряпку и приподняться, но Евдокия Романовна с поразительной силой надавила на ее плечо.
– Лежите, дорогая моя, лежите. С сегодняшнего дня никаких лишних движений. Вам нельзя перетруждаться.
Меланье все-таки удалось избавиться от тряпки. Евдокия Романовна тыкала к ее губами стакан с водой. Меланья сделала глоток. Едва ворочая отяжелевшим языком, она прохрипела:
– Я и до этого не сильно трудилась.
– Ох, ну что вы, милая? Теперь всеми делами поместья буду заниматься я. Вам нужны покой и отдых.
Меланья с трудом села на кровати.
– Я спокойна и отдыхаю.
– Вот и славно! Ох, пока никто еще не знает, позвольте мне первой поздравить вас! Это такая радость. Чудо. Настоящее чудо.
В голове плыл туман. Меланья старалась пробраться сквозь его клочья и болтовню старой княгини.
– Поздравить с чем?
– Как же с чем?! С будущим наследником.
Липкий холодный ужас потек по позвоночнику. Этого не может быть. Просто не может.
– С наследником? – Голос дрожал и совсем не слушался.
– Да. Господь оказался добр к нашей семье и позволил мужниному семени пустить в вас корни, дорогая. Господь наградил вас ребеночком.
Меланье хотелось закричать, что это не Господь, а ее пасынок… наградил. Но она благоразумно смолчала. Истеричный смех начал сотрясать все тело.
– Да, действительно радость. – Евдокия Романовна продолжала свои разглагольствования, а Меланью уже трясло.
Она смеялась и не могла остановиться. Вот оно – ее наказание. Дьявольская шутка. Ребенок, которого она одновременно так отчаянно желала и не хотела. Князь не позволит ей воспитывать малыша. Мальчика отберет. А девочку будет ненавидеть. Саму же Меланью запрет в монастырь. А как же Костя? Что будет с ним?! Меланья смеялась, как умалишенная. Евдокия Романовна наконец поняла, что это не смех радости.
– Княгиня, голубушка, что с тобой?
– Ничего. Оставьте меня. – По лицу потекли горькие слезы.
– Что ж ты так, милая моя?
– Оставьте же меня…
– Случилось что? На вот, выпей.
Меланья оттолкнула руку со стаканом и закричала:
– Пойдите прочь! Оставьте меня в покое! Вон!
– Господи, да что ж такое… Уйду я, уйду. Только не волнуйся так, голубушка. Ненароком ребеночку повредить можешь.
Меланья схватила гребень и едва сдержалась, чтобы не швырнуть в старуху.
– Пойдите. Вон. Отсюда.
Евдокия Романовна перекрестилась и, что-то шепча, вышла из комнаты. Меланья упала на подушки, уже не сдерживая рыдания. Как она могла быть так глупа и неосторожна? Ее чрево вовсе не бесплодно. Теперь в ней растет ребенок. Ее и Константина. Самое умное, что она может сделать, – убить его. Избавить еще не рожденное дитя от мучений. Но Меланья понимала, что не сделает этого. Их с Костей ребенок… Она уже гадала, каким он будет? Чей цвет глаз унаследует? А волосы? Русые и волнистые, как у нее? Или темно-рыжие, прямые, как у Кости?
За дверью послышались шаги и мужские голоса. Меланья быстро вытерла слезы, улеглась и накрылась с головой одеялом. Дверь отворилась, и в комнату вошли. Меланья боялась даже дышать. Она лежала неподвижно, напряженно вслушиваясь.
– Ох, уснула голубушка. – В тихом шепоте Меланья узнала старческий голос Евдокии Романовны.
– С ребенком все хорошо? Она не должна причинить вред моему наследнику. – А это уже ее муженек.
– Не беспокойтесь, ваша светлость. Это обычное дело. Женщины слишком чувствительны. К тому же… Если я правильно понял, княгиня долго не могла понести? Эти переживания могут влиять на ее настроение. Женщины на сносях становятся совершенно невыносимы.
Этот голос Меланья не могла узнать. Наверное, медикус.
– Что же нам делать?
– Ничего особенного. Не волнуйте ее лишний раз. Больше прогулок на свежем воздухе. Отдых.
– Она и так бездельничает целыми днями.
– Побойся Бога, князь. Она не крепостная, чтобы в поле спину гнуть. Мы обязательно позаботимся о ее светлости.
Меланья дождалась, пока они уйдут. Она стянула одеяло и обняла живот. Она защитит своего ребенка. Он не будет расти в этом аду.
***
Ночь превратилась в мучение. Она почти не спала, разрываемая двумя противоположными чувствами. Омерзением – от того, что рядом лежал Рома. И возбуждением из-за воспоминаний о Павле. В те редкие моменты, когда все-таки удавалось уснуть, ей снилась княгиня. Вика уже настолько сроднилась со странными снами, что ждала каждое видение, как встречу со старой знакомой. Этой ночью ей привиделось, что бездетная княгиня оказалась беременна от пасынка. Она ощущала ужас молодой женщины, как свой собственный. Чувствовала ее страх за еще не рожденного малыша.
Пока Рома шумно собирался «в командировку», ругаясь под нос, что ничего нельзя найти, Вика гипнотизировала взглядом потолок. Ее терзало нехорошее предчувствие. Обрывки мыслей лениво скользили в голове, никак не желая сформироваться во что-то осознанное. Где-то глубоко внутри она уже понимала нечто важное, но мозг никак не мог собрать все воедино. Вику бросило в жар. Она не замечала или не придавала этому особого значения, но во сне она снова возвращалась в интернат. Только тот, каким он мог быть лет четыреста назад. Немного мрачное темное поместье. По которому расхаживали несчастная княгиня и ее отвратительный муж. Меланья… В Викином сне ее звали Меланья. Какое имя она носила на самом деле, Вика не знала. Учителя и воспитатели ужасно сердились, когда кто-то заводил разговор на эту тему. Она сама ни единожды сидела наказанная после выходок, связанных с легендой о княгине-блуднице. Легенда имела разные вариации, но смысл всегда был примерно одинаков. Княгиня была ужасающе порочной и развратной. Она потакала всем своим желаниям. Когда в поместье приехал сын ее мужа, молодой и красивый князь, княгиня сразу же захотела его. Она совратила его, а затем оставила несчастного мучиться, посмеявшись над его чувствами. Вика слышала множество версий. Кто-то говорил, что она родила от пасынка ребенка. Кто-то болтал о сокровищах, которые он бросил к ее ногам, влюбленный до безумия. Кто-то утверждал, что княгиня потеряла стыд и, не скрываясь жила с пасынком, вертя им, как желала. Конец у легенды все же был печальным. И княгиня и пасынок – жертва ее страсти и блуда, погибли. Княгиню покарал Господь. Пасынок, не сумевший устоять перед дьявольским искусом, был отправлен прямиком в ад. Чтобы вечно мучился и искупал свой грех. А графиня осталась призраком, которому нет места даже в аду за ее злодеяния и разврат. Она бродит по поместью, стережет свое сокровище и пугает женщин, видя в них соперниц в борьбе за сердце молодого князя.
