Тим с силой притянул женщину к себе, молча сжал в объятиях, чувствуя, как — моментально, насквозь — вымокла от её слёз рубашка у него на груди. Он давал ей выплакаться, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать самому, и крепко прижимал к себе, словно защищая, оберегая её от внешнего мира. Светлана рыдала громко, взахлёб, задыхаясь и всхлипывая, и долго не могла остановиться. До тех пор, пока она не затихла в его объятиях, опустошённая и обессиленная, он боялся даже пошевелиться. Если бы он мог забрать себе хоть часть её боли и страданий! Если бы…
25 декабря 1991 года
Разумеется, Светлана сразу же отправилась к Илье. Однако бывший муж, который не мог не догадываться, что рано или поздно она всё равно придёт предъявлять права на дочь, не пустил её дальше порога.
— Я вызову милицию, если ты не позволишь мне сейчас же забрать Наташу! — сказала взвинченная Светлана. Нервы её были на пределе: она намеревалась биться до последнего, а если надо — то даже кусаться и царапаться, чтобы отвоевать своё право на ребёнка. — Тебя вообще… арестуют за похищение, понял? Я на тебя в суд подам, вот! — неумело пригрозила она.
— Не дури, — спокойно отозвался Илья, выходя из квартиры на лестничную клетку и аккуратно прикрывая за собою дверь. — Не поднимай шума, тебе же хуже будет. Ты ни черта не разбираешься в законах, так зачем пытаться мне угрожать в той сфере, где ты совершенно некомпетентна?
— Ты-то с каких пор стал таким подкованным в области юриспруденции? — ядовито поинтересовалась Светлана, с трудом сдерживаясь, чтобы его не ударить.
— Дорогая моя, если есть деньги и связи — то я берусь предсказать тебе исход абсолютно любого судебного разбирательства, — усмехнулся он недобро. — Не советую тягаться со мной, денег у тебя всё равно нет… а нужные знакомства ты никогда заводить не умела, как была бесхитростной доверчивой идиоткой — так ею и осталась.
— Закон в любом случае на моей стороне, — неуверенно произнесла Светлана, теряясь от самонадеянного тона бывшего супруга.
— Закон? — он расхохотался ей в лицо. — О законе какой страны ты говоришь, любовь моя? Не той, случайно, которая висит на волоске и вот-вот сорвётся в пропасть? Правила и законы в настоящее время устанавливают те, кто сильнее. Кто твёрже стоит на ногах. Так что не взывай к правосудию, у тебя не хватит силёнок с ним бодаться.
— Но так же… так же нельзя, — произнесла она беспомощно, просто не находя нужных слов, которые были бы уместны в данной ситуации. — Это… бесчеловечно, слышишь?! Лишать ребёнка родной матери…
— Бесчеловечно? Ну это как сказать, — глаза Ильи сузились. — А вот даже если — чисто теоретически! — передать это дело в суд, как ты думаешь, какое решение он вынесет? Посуди объективно… Если Наташа будет жить со мной — ей обеспечен достаток и благополучие. А ты… да что ты можешь ей дать? Посмотри только, на кого ты похожа, — его красиво очерченные губы искривила брезгливая гримаса. Илья с откровенной неприязнью осматривал бывшую супругу с ног до головы — и её тщедушную фигурку, и синеву под глазами, и бесцветные губы. Невзрачный вид, что и говорить — стоит тут перед ним и трясётся, словно собачонка, которую окатили холодной водой…
Светлана чувствовала себя так, будто её сердце рвали клещами на тысячи маленьких кусочков.
— Ты не сделаешь этого, — умоляюще произнесла она. — Не посмеешь нас разлучить… Это бесчеловечно!
— И посмею, и сделаю, — издевательским тоном заверил Илья. — Даже твоя мать признала, что со мной девочке будет лучше.
— Дай мне хотя бы увидеть её… пожалуйста… я так соскучилась! — голос Светланы дрожал. Она всё ещё верила, что в самый последний момент Илья рассмеётся и скажет, что это всего лишь дурацкий розыгрыш, а на самом деле никто и не собирался отнимать у неё дочь. Она бы даже простила ему эту жестокую шутку… если бы она оказалась шуткой.
— Я же не изверг, само собой — я разрешу вам видеться, — великодушно пообещал Илья.
— И вы… не уедете в США? — затаив дыхание, спросила Светлана. Илья замешкался.
— Ну, даже если и соберёмся… в общем, пока преждевременно об этом говорить. В любом случае, это случится не раньше, чем через год.
Год, внутренне сжавшись, повторила про себя Светлана. Год — и как окончательный приговор, и как отсрочка. За этот отрезок времени она непременно что-нибудь придумает, должна придумать! Они с Наташкой обязательно будут вместе.
— Ты ведь даже не любишь её… — произнесла Светлана в отчаянии.
— С чего ты взяла? — искренне удивился Илья. — Я очень привязался к девочке за это время. Все говорят, что она — моя копия! Может, тебе и не верится, но… думаю, я буду отличным отцом.
— Я могу повидать её? — повторила свой вопрос Светлана. Ей не хотелось уходить ни с чем, проигравшей, униженной и побеждённой. Ей необходимо было взглянуть в лицо дочери, убедиться, что с ней всё в порядке… Боже, ей ведь уже два с половиной месяца. Наверное, она подросла, заметно изменилась… Увидеть Наташку хотелось до физической боли — где-то между рёбрами, в груди, сжимало так, что было невозможно дышать…
— Только не сегодня, — покачал головой Илья. — Малышка чутко реагирует на окружающую атмосферу. К тому же, ей уже пора спать. Ты увидишь её в следующий раз… когда чуть-чуть успокоишься… и приведёшь себя в порядок. Я даже познакомлю тебя с Рэйчел — думаю, вы подружитесь.
Светлана резко провела ладонями — сверху вниз — по своему лицу.
— Я спокойна! — выкрикнула она. — Я в полном порядке! Не надо делать из меня буйнопомешанную истеричку…
— В другой раз, — с нажимом повторил Илья, и глаза его опасно блеснули. — Ты же не хочешь испортить отношения?..
Это был шантаж, грубый, откровенный и подлый. Но, отдавая себе в этом отчёт, Светлана понимала, что у неё действительно нет выхода. Скандалить, призывать на помощь соседей, жаловаться — не в её интересах. Придётся возвращаться к себе домой, несолоно хлебавши…
Двадцать пятого декабря Союз Советских Социалистических Республик прекратил своё существование.
Вечером, в семь часов тридцать восемь минут, с флагштока Кремлёвского дворца был спущен алый флаг Советской империи и поднят трёхцветный стяг России. Кто-то наблюдал за этим историческим событием по телевизору, кто-то — вживую. Первый и последний президент СССР Михаил Горбачёв, выступив в прямом эфире Центрального телевидения, отдал «ядерный чемоданчик» и покинул Кремль.
…Машина маршала Шапошникова в сопровождении нескольких чёрных иномарок с пуленепробиваемыми стёклами и вооружёнными офицерами Главного управления охраны мчалась к Белому дому, на Краснопресненскую набережную.
Вечерняя Москва гудела и жила своей жизнью. Светлана, как во сне, бездумно брела по проспекту Калинина среди толпы равнодушных к её горю прохожих. Её толкали, задевали плечами и локтями, громко выражали недовольство тем, что она так «медленно тащится»… Ни она сама, ни остальные москвичи даже не догадывались, что вереница автомобилей с мигалками, так бесцеремонно прущая по нейтральной полосе, везёт Ельцину самый грозный в мире атрибут политической и военной власти.
