По всей Англии среди заинтересованных лиц воцарилось сущее ликование. Осознание того, что немаленькие долги можно не возвращать, радует человека во все времена и в каких угодно странах. Англичане рассудили, в общем, вполне логично. Мол, если сам король отказывается возвращать долги, то что же нам лезть поперек батьки в пекло? Они радостно вывернули перед банкирами пустые карманы. Это я образно. В средневековой одежде карманов не было. Деньги и разные необходимые мелочи люди носили в кошелях на поясе.
В довершение всего тогдашний папа римский на сей раз в защиту флорентийских банкиров не выступил. Он и сам был им немало должен, так что издали наблюдал за событиями с несомненным злорадством.
Флорентийцам ласково улыбнулась толстая полярная лисичка. Крах был полный. Перуджи умер от сердечного приступа прямо у себя в кабинете. Обанкротились и его банки, и Варди, и более тридцати других, калибром помельче.
А поскольку они распространяли свою деятельность на всю Европу, то в ней оно и громыхнуло. Пресловутая золотая сеть разлетелась на мелкие кусочки.
Известно, что дурной пример заразителен. Изобретение Эдуарда Третьего, дефолт, было быстро оценено по достоинству и принято как руководство к действию и в других странах. Вскоре дефолт объявили папская курия, неаполитанский король и несколько других государств. Такого финансового кризиса Европа еще не знала. Во многих странах разорилось превеликое множество вкладчиков, доверивших свои денежки банкам Барди и Перуджи, казавшимся надежными как скала. Итальянский хронист, современник событий Паоло Виллани, писал: «Для Флоренции и всего христианского мира потери от разорения Барди и Перуджи были еще тяжелее, чем от всех войн прошлого. Все, кто имел деньги во Флоренции, их лишились, а за пределами республики повсеместно воцарились голод и страх».
Еще в течение примерно двадцати лет в целом десятке европейских государств продолжались серьезные беспорядки, вызванные крахом золотой сети. Это были междоусобицы, мятежи простонародья, порча монеты.
Со временем, конечно, все устаканилось. На флорентийцах белый свет клином не сошелся, они были не единственными банкирами в Европе, а попросту самыми крупными. Хватало и других. Довольно быстро хлебное место с удовольствием заняли их давние соперники и конкуренты, жители Ломбардии, другого итальянского государства. Именно они изобрели заведение, до сих пор известное под их именем – ломбард.
Все, в общем, пошло по накатанной колее. Впереди всех двигались ломбардцы. Они заняли позиции, утраченные флорентийцами. Ну а через пару-тройку сотен лет во многих странах крепко встали на ноги свои банкиры, и итальянцы перестали играть главную роль в этом деле.
Ссориться с банкирами бывает порой крайне опасно. Иные короли и президенты более поздних времен, ввязавшись в это рискованное предприятие, расстались не только с должностью, но и с жизнью. Однако такая беда приключалась лишь в том случае, если банкиры располагали изрядными капиталами и нешуточным влиянием. Разорившиеся финансисты ни малейшей угрозы не представляли. Поэтому Эдуард Третий, в противоположность своему неудачливому отцу, благополучно просидел на троне до преклонных лет и умер своей смертью.
В истории он остался не только как изобретатель дефолта. Этот самый король еще и поставил очередной английский рекорд, который, наверное, никогда не будет побит. Он развязал самую длинную в истории человечества войну. Мы привыкли называть ее Столетней, но это не вполне правильно. Точнее говоря, неправильно вовсе.
Лилия и лев
О Столетней войне писали очень многие серьезные историки. Они изобразили ее так подробно, что мне нет смысла им следовать. Ничего нового я внести не смогу. Но и обойтись без упоминания о ней в данной книге невозможно. Очень уж большую роль она сыграла в истории Англии. Поэтому я, пусть кратенько, о ней все же расскажу и, по своему обыкновению, извлеку на свет божий несколько безусловно интересных, но основательно забытых эпизодов.
Начнем с того, что эта война длилась сто семнадцать лет. Почему же она осталась в истории под названием Столетней? Рискну предположить, что так красивее, гламурнее, можно сказать. Стосемнадцатилетняя война – звучит как-то не особенно и авантажно. Семилетняя война, Тридцатилетняя, Столетняя… В самом деле гораздо изящнее.
Во второй половине прошлого столетия в СССР работал замечательный художник Виктор Чижиков, автор множества юмористических рисунков, иллюстратор детских книг, создатель знаменитого медведя, талисмана московских Олимпийских игр 1980 г. Люди моего поколения, да и чуть более молодые должны его прекрасно помнить. В свое время он выпустил серию из ста юмористических рисунков на темы мировой истории, в том числе и русской. Одна из картинок была такова: закончилась самая длинная в истории человечества война. Из кустов торчат ноги павших, повсюду валяется сломанное оружие.
Англичанин и француз гордо демонстрируют мирный договор, и кто-то из них говорит:
– Можно было и раньше кончить, да уж больно круглое число получилось.
Это, конечно, шутка юмориста, но определенная доля истины тут есть. Как ни крути, довольно нескладно выглядит стосемнадцатилетняя война.
Считается, что ее главной причиной послужил династический вопрос. В 1328 г. внезапно умер, не оставив наследников, французский король Карл Четвертый Красивый. С его смертью прервалась династия Капетингов, правившая Францией, точнее сказать, ее кусочком, в течение почти трехсот пятидесяти лет.
Как не раз бывало в истории, трон оказался осиротевшим и бесхозным. Однако такое положение сохранялось недолго. Иначе и быть не могло. Едва ли не моментально возникло немалое число претендентов на корону. У некоторых из них права были очень серьезные, у других – довольно зыбкие.
Король Эдуард Третий практически сразу принял участие в кастинге. Он написал французским пэрам, что самым законным претендентом на трон считает как раз себя и полагает, что его аргументы достаточно веские. Он как-никак сын тамошней принцессы, внук короля. Одним словом, готовьте коронацию, господа. Я могу незамедлительно прибыть в Париж.
Пэры послали ответ примерно следующего содержания: «Месье, ваше величество, генеалогии никто не оспаривает. Однако будь вы внуком нашего светлой памяти короля по мужской линии, это могло бы стать темой для дискуссий. Но вы ведь потомок по женской линии, а в ля белль Франс давно уже действует правило, известное в просторечии как «Негоже лилиям прясть». Так что извините, но мы вынуждены на совершенно законных основаниях вашу кандидатуру отклонить. У нас и свои найдутся».
Эдуард рассвирепел. Мол, не хотите отдать трон добром? Сам возьму! Он собрал войско, высадился во Франции и решительно двинулся к Парижу.
Вот только некоторые западные историки, в том числе довольно именитые, считают, что династический вопрос – тема вторичная, а на первом месте стояла проблема вассальной присяги. Дело тут в следующем. Английские монархи, пожалуй, были единственными европейскими королями, пребывавшими в достаточно пикантной ситуации. С одной стороны, они пользовались всеми правами, какие только могли в то время себе обеспечить. С другой – владели обширными землями во Франции и, согласно тогдашним четко разработанным правилам, были в то же время и вассалами королей этой страны, должны были приносить им присягу по всем правилам. Английским государям это, разумеется, не нравилось, но какое-то время им приходилось соблюдать такое правило.
