Однако «очистить поле от сорняков» по плану Джона Болла им не удалось. Чиновники и судейские уже, конечно же, прослышали о том, как мятежники повсюду поступили с их братией, и попрятались по углам так надежно, что никого из них за те девять дней, что Тайлер был хозяином Лондона, так и не удалось отыскать.
Потом повстанцы разгромили еще две лондонские тюрьмы, Флит и Маршалси, предварительно точно так же тщательно рассортировав заключенных. Уголовников они перебили, безвинно пострадавших отпустили на свободу.
Окажись в это время в Лондоне Джон Ланкастер, ненавистный всем, ему без церемоний оторвали бы голову, не глядя на то, что он – родной дядя короля. Однако Ланкастер, как уже говорилось, на свое счастье, пребывал у шотландской границы. Мятежники отыгрались на его лондонском дворце Савой, одном из самых роскошных не только в Англии, но и во всей Европе. Герцог всегда любил пожить красиво. Кроме огромного архива там хранились несметные богатства, награбленные Ланкастером во Франции: золотая и серебряная посуда, немало драгоценных камней, роскошная мебель и одежда, гобелены, богато украшенные рыцарские доспехи и целая коллекция дорогих восточных ковров, большая редкость по тем временам.
Тайлер строжайшим образом предупредил своих людей о том, что разгром дворца – это акт правосудия по отношению к ненавистнику народа, а потому он повесит любого, кто попытается присвоить хотя бы мелкую безделушку. Мятежники и лондонские простолюдины, примкнувшие к ним и тоже не питавшие к Ланкастеру ни малейшей любви, приказ выполнили в точности. Все ценное, что было в замке, они разломали, порезали и разбили. Драгоценные камни растолкли в мелкую пыль в ступках, специально принесенных с собой.
Нашелся экземпляр, который украдкой спрятал за пазуху то ли серебряный кубок, то ли несколько дорогих вещиц. Повстанцы без церемоний прикончили его. Неизвестно, повесили они этого поганца, утопили в Темзе или бросили в огонь, но все источники сходятся в одном. Такой урод был один-единственный.
Строгий приказ Тайлера все ломать и громить был нарушен, когда мятежники, разносившие дворец вдребезги, добрались-таки до винного погреба. Ну, кто-кто, а уж русский человек отнесется к этому с полным пониманием. Трагикомическая деталь. Когда дворец в конце концов запылал, несколько повстанцев, упившихся до бесчувствия, так в подвалах и остались. Товарищи забыли про них.
Король все это время оставался в неприступном Тауэре, в компании мэра Уолворса и всех трех авторов закона о поголовном налоге, чьей крови мятежники жаждали в первую очередь: архиепископа Седбери, казначея Гелза и парламентского пристава, по совместительству тоже епископа Легге. Сложа руки они там не сидели. Шла оживленная дискуссия по вопросу о том, можно ли хоть что-то сделать в этакой вот заковыристой ситуации.
Мэр Уолворс, в чем-то простой как две копейки, кричал, что нужно драться, обещал за несколько дней собрать войско, с которым можно будет дать бой мятежникам прямо в Лондоне. Лорд Солсбери, человек с солидным военным опытом, оказался и умнее и хитрее. Он доказывал, что на нескольких сотнях лондонских улочек, узких и кривых – предприятие крайне сомнительное, говорил, что к мятежникам непременно примкнут столичные небогатые ремесленники, подмастерья, вообще все городские низы. Гораздо выгоднее будет вступить с Тайлером в переговоры, затянуть их, торжественно пообещать удовлетворить любые требования. После этого повстанцам рано или поздно самим надоест торчать в Лондоне. Они, ублаготворенные щедрыми обещаниями, сами начнут потихонечку расходиться по домам. Вот тогда-то с ними и можно будет покончить.
Именно его предложение юный король и принял. Назавтра он выехал из Тауэра во главе блестящей кавалькады придворных и двинулся на встречу с мятежниками, собравшимися на огромном пустыре Мейл-Энд. Одни современники событий пишут, что их там было шестьдесят тысяч, другие – все сто.
Произошло примерно то, чего и следовало ожидать. Повстанцы почтительно сдергивали шапки перед юным Ричардом Вторым, а вот придворных осыпали угрозами и оскорблениями. Они никого не тронули, но обстановка была такая, что оба брата короля запаниковали и на полдороге ускакали куда-то за город.
При виде Ричарда многотысячная толпа повалилась на коленки с криками «За короля и общины!». К нему, остававшемуся в седле, подошли трое руководителей восстания: Уот Тайлер, Джон Болл и Иоанн (Джек) Строу, по одним источникам – виллан, по другим – безместный поп. Прежде всего они не попросили, а именно потребовали от короля разрешения лишить жизни любого, кого они считают государственным изменником и врагом народа. Потом главари ему вручили петицию, сохранившуюся до нашего времени.
Примечательный был документ, составленный с помощью нищей братии, хорошо разбиравшейся в законах.
«Все отданные в исключительное пользование сеньорам леса и воды должны стать общим достоянием, чтобы как богатый, так и бедный мог по всему королевству во всех реках и прудах свободно ловить рыбу, охотиться за зверями во всех лесах и гонять зайцев во всех полях. В королевстве не должно быть никакого закона, кроме Винчестерского. Впредь суды не могут объявлять кого бы то ни было вне закона. Находящиеся в распоряжении монахов, настоятелей приходов, викариев и других церковных людей имущества должны быть отняты у них, за исключением того, что необходимо для их содержания, и разделены между прихожанами. В Англии должен быть лишь один епископ (эту роль, по некоторым сведениям, мятежники отводили Джону Боллу. – А. Б.) и один прелат, и все земли и держания епископов и прелатов должны быть взяты у них и разделены между общинами. Права сеньоров должны быть упразднены и установлено равенство всех, кроме короля. В Англии не должно быть вилланов и вилланства, но все должны быть свободны и равны. Весь народ должен быть освобожден от ига ныне существующей крепостной зависимости, и ни один человек не должен служить другому. Всем участникам восстания объявляется полное прощение за любые совершенные ими проступки, и они не должны подвергнуться никаким преследованиям».
Можно только представить, что творилось в душах у придворных и самого короля, слушавших чтение этой петиции. Полное претворение ее в жизнь означало бы, что богатые лорды-землевладельцы перестают существовать как класс, а церковь – как институт.
Однако король, несмотря на молодость, прошел школу хороших манер и показал себя неплохим дипломатом. Он с непроницаемым лицом выслушал петицию, пообещал удовлетворить все без исключения требования, указанные в ней, выдать каждому графству вольные хартии, которые будут иметь силу закона. Потом Ричард вручил Тайлеру знамя с королевскими вензелями, тем самым предоставляя ему полную свободу действий, медленно, под приветственные крики объехал ряды повстанцев и покинул пустырь.
Ликование мятежников не поддавалось описанию. Вот оно, свершилось! Стоило королю пообщаться с народом без дурных советников, как он моментально проникся нуждами простых людей и удовлетворил все их требования! Да здравствует король! Солнышко наше ясное!
В Тауэр Ричард не вернулся, а поехал в так называемую Королевскую гардеробную, хорошо укрепленное здание, стоявшее в центре Лондона, где хранилась большая часть его дорогой одежды и драгоценной посуды. Тауэр, где по-прежнему тряслись от страха авторы закона о налогах, он оставил с распахнутыми воротами. Гарнизон крепости, вероятнее всего, получил приказ не сопротивляться.
