Король должен был прекрасно понимать, что бросает троицу налоговиков на верную смерть, но, должно быть, рассуждал об этом со здоровым житейским цинизмом. В конце концов, новых придворных можно набрать сколько угодно. Только свистни, и набежит несметное количество. А мятеж, грозящий основам существующей системы, нужно погасить любой ценой.
Тайлер немедленно поскакал в Тауэр во главе тщательно отобранного отряда и под королевским знаменем вошел туда беспрепятственно. Его люди без всяких церемоний потащили Седбери, Гелза и Лэгга на ближний Тауэрский холм и отрубили им головы на бревне, валявшемся там. Заодно были казнены еще несколько знатных людей и богатых купцов, близких к Ланкастеру.
Один из современных английских историков бесстрастно комментирует это событие, говорит, что мятежники поступили даже гуманно. Официальная казнь за государственную измену, как мы уже знаем, состояла в том, что палачи подвешивали осужденного, но не давали ему умереть, потом вынимали из петли, потрошили, сжигали внутренности перед его глазами и в заключение четвертовали. По сравнению с этим простое лишение головы и в самом деле выглядит немалой милостью.
Обещания, данные мятежникам, король принялся выполнять незамедлительно. Вокруг собора Святого Павла и на улице Чипсайд были поставлены тридцать столов. Чиновники, сидевшие за ними, принялись выписывать вольные хартии. Они сохранились.
«Мы, Ричард, милостью Божьей король Англии и Франции и правитель Ирландии, приветствуем всех наших судебных исполнителей и иных верных слуг, кому будет предъявлена настоящая хартия. Да будет вам известно, что своей особой милостью мы отпускаем на волю всех наших вассалов, подданных и прочих в графстве Хертфордшир и настоящей хартией освобождаем каждого из них от крепостной зависимости. Мы также даруем полное прощение вышеозначенным вассалам и подданным за все преступления, акты измены, нарушения закона и грабежи, совершенные ими в любых формах, всеми вместе или каждым из них в отдельности. Мы также отменяем все приговоры и постановления, принятые против них за таковые нарушения. Тем самым мы даруем им всем и каждому из них в отдельности наше полное королевское расположение, в подтверждение чего и даем сию хартию. Засвидетельствовано лично мною в Лондоне 15 июня в четвертый год моего правления».
Есть и другой вариант: «…чтобы эти его подданные свободно покупали и продавали во всех городах, местечках, торговых селах и в других местах его королевства Англии и чтобы ни один акр земли, который теперь держат на вилланском праве за службу, впредь не держали иначе как за деньги, и притом не более чем за четыре пенса, а где раньше держали его за меньшую плату, там он и впредь не возвышался бы в цене».
И Луну с неба!..
Хартии тут же заверялись королевскими печатями и вручались представителям мятежников при всеобщем ликовании. Им казалось, что теперь больше совершенно нечего желать. Райская жизнь, о которой они столько мечтали, не за горами.
Полным хозяином Лондона Тайлер оставался еще девять дней. Даже те хронисты, которые крайне враждебно относились к нему лично и к мятежникам вообще, отмечали, что он был человеком незаурядным и глубоко порядочным. Его люди вели себя в Лондоне идеально, не устраивали погромов и грабежей, хотя в домах богатых горожан было чем поживиться.
Погромы и массовая резня все же произошли, но к ним мятежники не имели ни малейшего отношения. Главы ремесленных цехов и богатые купцы усмотрели великолепную возможность разделаться под шумок с конкурентами-иностранцами. Фламандцы-ткачи очень успешно соперничали с членами лондонских швейной и ткацкой гильдий. Неплохо шло дело и у искусных итальянских оружейников. Олигархи собрали мастеров и подмастерьев, выставили винца, провели разъяснительную работу. Многим мастерам, тоже недовольным конкурентами, она и не требовалась, а подмастерья увидели неплохую возможность пограбить.
Добрые жители Лондона начали убивать фламандцев и на улицах, и в домах, которые они старательно грабили. Чтобы ненароком не досталось кому-то из коренных, кто-то из этих милых ребят придумал безошибочный метод проверки. Одеждой и внешностью фламандцы от англичан нисколько не отличались, но они совершенно по-разному произносили слова «сыр» и «хлеб». Англичане говорили «чииз» и «брэд», фламандцы – «кавзе» и «броуд». Так что отличить своих от чужих оказалось крайне легко.
Любопытно, что человечек, который это придумал, несомненно, хорошо знал Библию. Именно там в Книге Судей описывается, как во время войны двух народов один из их врагов определял именно по произношению. Они вместо «ш» говорили «с». «И перехватили Галаадитяне переправу чрез Иордан от Ефремлян, и когда кто из уцелевших Ефремлян говорил: «позвольте мне переправиться», то жители Галаадские говорили ему: не Ефремлянин ли ты? Он говорил: нет. Они говорили ему «скажи: шибболет», а он говорил: «сибболет», и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закололи у переправы чрез Иордан. И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи».
То же самое происходило и с итальянскими оружейниками. Кроме того, было убито немало ломбардских банкиров, а их дома оказались разграблены. Причем лондонцы прежде всего не ценности тащили, а старательно жгли долговые расписки и все деловые документы. Так что это была не импровизация, а хорошо продуманная акция, устроенная то ли конкурирующими английскими банкирами, которые к тому времени уже завелись, то ли недобросовестными должниками, то ли всеми вместе.
Резня продолжалась несколько дней в обстановке совершеннейшей безнаказанности. Королевские чиновники и стражники прятались по углам, а мятежники Тайлера в это дело не вмешивались. Они ровным счетом ничего в нем не понимали и потому решили: пусть горожане сами разбираются со своими делами. Всего было убито 160 фламандцев, а сколько погибло итальянцев, по-моему, точно так и не подсчитано.
Обязательно нужно отметить, что мятеж не ограничился графствами Эссекс и Кент. Просто-напросто именно их жители и составили основу войска Тайлера, вступившего в Лондон. Пожар полыхал повсюду. Не обо всех бунтах сохранились документы, но достоверно известно, что королевские приказы об их подавлении были разосланы во все до единого графства. Это значит, что пламя охватило все королевство.
Как частенько случается при подобных смутах, охватывающих всю страну, в восстании участвовали не одни только крестьяне, ремесленники и городская беднота.
Уж нам-то сие прекрасно известно. Например, за Емельяна Пугачева кроме казаков и крестьян воевали немецкие колонисты и ссыльные поляки. Присягу самозваному императору совершенно добровольно принесло немалое число священников.
А вот рабочих у него как раз оказалось гораздо меньше, чем потом пытались представить советские историки, старательно рисовавшие трогательное единение трудового крестьянства и пролетариата. Дело в том, что пугачевцы захватывали заводы исключительно для того, чтобы их разграбить и разрушить. Рабочих это категорически не устраивало, а потому они на многих заводах ожесточенно отбивались от бунтовщиков. Ни о какой такой классовой солидарности в то время и слыхом не слыхивали.
Нечто похожее мы наблюдаем и в Англии. В городе Сент-Олбанс, графство Хертфорд, зачинщиком мятежа стал богатый и именитый человек по фамилии Уоллингфолд. Значительную часть бунтовщиков составили как раз горожане. В графстве Саффолк один из двух крупных мятежных отрядов возглавил церковник, нет, не странствующий проповедник, а приходский священник. К нему примкнули несколько мелких землевладельцев-эсквайров и даже викарий церкви Всех Святых в Седбери.
