Канцлер явно не горел желанием войти в историю как мученик науки, документы отдал все до единого. Горожане их порезали на кусочки и торжественно сожгли на костре.
Сохранилось предание, что когда от них остался один пепел, некая старуха Маргарита развеяла его по ветру с напутствием: «Пусть так исчезнет и мудрость ученых!» Эта бабуля явно не питала уважения к высшему образованию и ученой премудрости вообще.
После чего бунт пошел вразнос. Останавливаться уже никому не хотелось, коли уж дела пошли так весело. Добрые кембриджцы разграбили несколько домов своих состоятельных земляков, ворвались в две церкви и уперли оттуда пару ящиков с утварью из дорогих металлов и книгами, которые тогда писались и разрисовывались от руки и стоили очень дорого. Все это добро они тут же продали какому-то богатому человеку, а денежки – есть у меня такое подозрение – сообща пропили.
Затем, опять-таки под предводительством мэра – лихие все-таки мэры были в старину, совсем не то что нынешние! – кембриджцы навестили Бернуэлльский монастырь, расположенный за городом. Они много чего там сломали, оттяпали в городскую собственность монастырский луг и рыбные садки на реке, а для верности заставили приора, настоятеля монастыря, подписать обязательство: если он потом вздумает возмещать убытки через суд, то выплатит две тысячи фунтов.
После этого кембриджский мятеж как-то тихонечко самоликвидировался, что очень скоро вышло горожанам боком. Власти восстановили все права и привилегии университета и монастыря. Немало народу во главе с мэром оказалось на скамье подсудимых. Историки об этом ничего не пишут, но я подозреваю, что студенты потом неслабо оттянулись на тамошних жителях.
В то же самое время полыхал мятеж на острове Или. Там повстанцы кроме всего прочего отрубили голову мировому судье графства и сожгли архив местного епископа. Среди их вожаков оказались богатый купец и приходский священник.
Зато в графстве Нортгемптон дело обстояло с точностью до наоборот. В городе Питерборо мятежники хотели разрушить местное аббатство, однако молодой епископ Генри Спенсер собрал отряд рыцарей, надел доспехи, сел на коня и разгромил их. Очень похоже, что воевать ему понравилось. Не дожидаясь распоряжений сверху, он отправился в Кембридж и задал там перца погромщикам Бернуэлльского монастыря, а потом прошелся походом еще по трем графствам. Этот вояка не забывал о том, что является служителем церкви. Всех, кого присуждал к смертной казни, он исповедовал и отпускал им грехи. Одним словом, вульгарно выражаясь, епископ навел в целых пяти графствах такого шороху, что, заслышав о его приближении, бунтовщики заранее разбегались.
Однако давайте вернемся в Лондон, где Уот Тайлер в пригороде Смитфилд поехал на новую встречу с королем. Живым он оттуда не вернулся. Этот наивный человек определенно питал какие-то иллюзии насчет верности королевского слова, а потому взял с собой лишь одного оруженосца и оказался посреди двух сотен хорошо вооруженных всадников в кольчугах под одеждой.
Судя по всему, со стороны спутников короля это была не импровизация, а заранее спланированная акция. Они вытолкнули вперед какого-то мелкого персонажа. Тот с деланым вниманием присмотрелся к Тайлеру и громко заявил, что этого типа прекрасно знает как первого вора и грабителя во всем Кенте.
Организаторы этой провокации явно не удосужились проработать мелкие детали. Тайлер жил не в Кенте, где бывал лишь пару раз, а в Эссексе.
На предводителя повстанцев посыпались насмешки и издевательства. Он пришел в ярость, выхватил кинжал и бросился за обидчиком. Этого-то от него и добивались. Обнажить в присутствии короля оружие не смел никто. Это считалось одним из тягчайших преступлений. Человек, виновный в этом, подлежал смерти на месте, без суда и следствия.
К Тайлеру подскакал мэр Лондона Уильям Уолворт и объявил, что арестовывает его. Тот сгоряча ударил мэра кинжалом в живот, но лезвие лишь скользнуло по кольчуге, поддетой под одежду. Мэр в свою очередь выхватил из ножен тесак и нанес Тайлеру два страшных удара в шею и в голову. Несколько рыцарей из королевской свиты тут же добили крестьянского вожака мечами.
Неподалеку стояли несколько тысяч мятежников. Узнав о смерти своего предводителя, они пришли в ярость и схватились за оружие. Двести всадников королевской свиты против них ни за что не выстояли бы. В толпе хватало лучников, отвоевавших во Франции, а тогдашние стрелы кольчуги пробивали легко.
Положение спас юный король, которому никак нельзя отказать в нешуточном личном мужестве. Он в одиночку, без свиты и охраны подскакал к мятежникам. Конечно же, молодой человек рисковал жизнью. Достаточно было одной-единственной метко пущенной стрелы. Однако вера народа в хорошего короля ничуть не ослабла.
Не теряя времени, Ричард произнес короткую речь. Дескать, Тайлера по собственному разумению убил злодей-одиночка, но его непременно изловят и покарают. А на место Тайлера встану я сам, отец народа, предводитель общин. Не зря же на ваших знаменах написано «За короля и общины».
Еще неизвестно, как обернулись бы события, окажись в Смитфилде другие вожаки мятежа, как мы вскоре увидим, особенного трепета перед королем не испытывавшие и не склонные относиться к нему с умилением. Но как-то так получилось, что все они остались в Лондоне. Так что мятежники прокричали королю здравицу и разошлись.
Вернувшись в Лондон, Ричард тут же начал действовать. Первым делом он произвел в рыцари Уильяма Уолворта и еще нескольких человек из городской верхушки и пожаловал им земли, «дабы могли должным образом поддерживать свое звание». Потом, не теряя времени, распорядился написать указ, который тут же огласили глашатаи, разъезжавшие по улицам. Всякий, кто не принадлежит к лондонским уроженцам и не прожил в столице год, должен немедленно оставить пределы города под страхом быть признанным изменником и лишиться головы.
Это подействовало. А больше всего то, что все вольные хартии уже были у мятежников на руках. Им казалось, что они добились всего, чего хотели, и делать в столице более совершенно нечего. Повстанцы стали массами покидать город. Вернувшись домой, они принялись размахивать этими хартиями и во многих местах устроили серьезные заварушки. С ними ушел и Джон Болл.
Мятежников в Лондоне осталась всего горсточка. Противники восстания уже начали там и сям убивать их на улицах, но почему-то даже тогда город не покинули лидеры мятежников Иоанн Строу, Джон Кэркби, купец Алан Тредер и некий Джон Стерлинг, которого очень многие знали как человека, самолично отрубившего голову архиепископу Седбери. Лично мне их поведение решительно непонятно.
А из Лондона во все стороны уже мчались гонцы с коротким королевским приказом: «Довожу до сведения господ дворян, поместных сеньоров, джентри и сквайров: чтобы все, кто любит короля и дорожит его честью, конны и оружны спешили в столицу». Впрочем, и без приказа в Лондон уже съезжались окрестные дворяне, услышавшие о смерти Тайлера и уходе мятежников.
В одном из исторических романов есть примечательная сцена. Беседуют меж собой несколько мятежных вожаков и горожан, уже понявших, что все рухнуло и король их предал.
