Однако король поступил по-другому. Он явно желал указать церковным иерархам их место в новой системе отношений.
Между прочим, Скроуп вместе с архиепископом Кентерберийским участвовал в коронации Генриха. Но чего стоит услуга, которая уже оказана?
Именно Генрих Четвертый и был тем самым королем, которого хватил удар во время молитвы в Вестминстерском аббатстве, перед гробницей святого Эдуарда Исповедника. Он свалился, был перенесен в трапезную, там через пару часов и скончался, не приходя в сознание.
Чарльз Диккенс, относившийся к нему без малейшего респекта, прокомментировал это с присущим ему юмором: «Существовало предсказание, что Генрих умрет в Иерусалиме, каковой, вестимо, не есть Вестминстер. Но поскольку трапезная аббатства издавна называлась Иерусалимской палатой, народ говорил, что это один черт, и был вполне удовлетворен свершившимся».
Новым королем под имением Генриха Пятого стал законный сын покойного, официальный наследник престола. Все вроде как произошло по закону, однако по новому, отменившему старинное правило наследования. Так что теперь для каждого обладателя доли королевской крови теоретически существовала возможность занять престол, если сложатся подходящие обстоятельства и отыщется достаточное количество солдат.
Со смертью бездетного Ричарда Второго династия Плантагенетов пресеклась. Остались ее дальние родственники, но они уже не играли никакой роли, влиятельной силы не составляли. На шахматной доске прочно утвердились два ферзя – роды Ланкастеров и Йорков. Их представители имели примерно равные права на трон. Оба семейства происходили по прямой линии от младших сыновей короля, совершенно законных, никаких бастардов. Ни один из них не собирался добровольно отойти в сторонку и уступить сопернику. Такое просто-напросто не в человеческой природе.
Пока что на троне довольно прочно утвердились Ланкастеры. Однако Йорки, как кошка за мышкой, зорко следили за родственничками и готовы были вступить в игру при первом удобном случае.
Внутри страны Генрих Пятый не совершил ничего достойного внимания, но заслуженно прославился как полководец. Еще будучи принцем Уэльским, он командовал армией, подавившей тот самый мятеж Глендовера, охвативший весь Уэльс. Потом довольно быстро разбил мятежных лордов Перси. Это многочисленное знатное семейство обитало на границе с Шотландией. Благодаря тамошней вольной жизни, не стесненной никакими законами, оно в грош не ставило королевскую власть.
Чуть позже я подробно расскажу об этой очень интересной области Англии и отморозках, обитавших там.
Потом Генрих провел три крупные военных кампании во Франции в рамках бесконечной как песня табунщика Столетней войны. Такое впечатление, что противники порой вели ее исключительно по привычке. Деды воевали, отцы воевали, традиция, однако.
Именно Генрих блестяще выиграл одно из самых знаменитых сражений Столетней войны – битву при Азенкуре, состоявшуюся 25 октября 1415 г. Итог впечатляющий: десятитысячная английская армия самым форменным образом расколошматила двадцатитысячное французское войско. Главную роль в этом сыграли как раз простолюдины. Английские лучники из крестьян буквально выкосили ливнем стрел блестящую французскую рыцарскую конницу. Английские потери составили 1600 человек, французские – 5000.
Сделаю филологическое отступление для эрудитов. В последнее время появилось несколько публикаций, авторы которых пишут «Азенкур» как «Аженкур», уверяя, что по правилам французской грамматики так правильнее. Истине это никоим образом не соответствует. Французы всегда писали «Азенкур» через «з». Деревня Аженкур во Франции существовала с незапамятных времен, но располагалась далеко от Азенкура и к событиям Столетней войны никогда никакого отношения не имела.
Чуть позже союзник Генриха, герцог Бургундский, взял Париж и передал его англичанам. Это был пик английских успехов во Франции.
Чувствуя себя победителем – к чему у него были, надо признать, все основания, – Генрих выставил французскому королю Карлу Шестому пакет серьезных требований. Он заявил, что тот должен признать законным наследником французского престола именно его, а не дофина Карла, отдать Англии герцогство Нормандское, только что занятое Генрихом. Наконец, на сладкое, французская принцесса Екатерина должна была стать женой Генриха и получить в приданое два миллиона золотых крон.
Карл все это подписал без особых дискуссий. Задачу Генриху облегчило то, что Карл, в чем не сомневается ни один историк, был сумасшедшим на всю голову. В редкие периоды просветления, или ремиссии, как выражаются психиатры, он не становился ни умнее, ни деятельнее. Называя вещи своими именами, скажу, что Генрих просто-напросто загнал слабоумного дурачка в угол и помахал у него под носом кулаком в латной перчатке. Такова обыкновенная дипломатическая практика, без особых изменений сохранившаяся до наших дней.
Неизвестно, как сложилась бы судьба Франции, осталась бы она вообще самостоятельным государством, проживи Генрих еще хотя бы лет десять. Ему было всего тридцать четыре года.
Конечно, продолжительность жизни была тогда гораздо меньше. В романах XIII в. можно прочесть пассажи вроде: «Вошел человек с совершенно седыми волосами и бородой, старик пятидесяти лет». Нынешние пятидесятилетние дядьки, прочитав такое, искренне похохочут. Иные из них тут же натянут джинсы и футболочку, сядут за руль и покатят на свидание с двадцатилетней студенткой.
Автор этих строк, написав сие, специально сходил к зеркалу и лишний раз удовлетворенно убедился, что в его шестьдесят три седины в волосах и бороде не более половины.
И все же для тех времен тридцать четыре года – относительная молодость. Но Генрих подхватил какуюто заразу, скорее всего, дизентерию, в ту войну наносившую особенный урон обеим враждующим сторонам, и вскоре умер.
Вскоре произошло событие, поначалу не оцененное по достоинству заинтересованными лицами. Вдова Генриха Екатерина, женщина исключительно красивая и молодая – всего двадцать один год, – отнюдь не собиралась уходить в монастырь и хоронить себя в четырех стенах. Наоборот, она намеревалась отдать должное радостям жизни и недвусмысленно дала понять вельможам, окружающим ее, что хочет замуж – здесь, в Англии, и не за иностранца.
Ситуация возникла щекотливая и доселе невиданная. Любой потенциальный муж при таких условиях был бы вассалом королевы, а таких браков прежде не случалось.
Парламент срочно собрался на внеочередное заседание и чуть ли не год ломал голову насчет того, какой по этому поводу сочинить закон. В конце концов он был принят, причем достаточно жесткий. Во-первых, вдовствующая королева имела право вновь выйти замуж только с согласия правящего короля, которому должно быть не менее четырнадцати лет. Сыну Екатерины, провозглашенному государем Генрихом Шестым, шел лишь седьмой годочек. Во-вторых, по происхождению супруг Екатерины не должен был ей уступать, то есть быть человеком королевской крови, иначе брак не допускался как «оскорбительный для королевской короны». В-третьих, даже если кандидат полностью соответствовал второму пункту, после венчания все его владения полагалось конфисковать в казну.
