Повстанцы тут же по примеру Тайлера начали искать главных народных обидчиков, по каким-то причинам не сбежавших вместе с королем и оставшихся в Лондоне. В число таковых входили баснословно богатый купец Маллас, имевший какое-то отношение к сбору налогов, главный шериф Кент Кроумер и лорд-казначей Сэй-энд-Сел. Как позже напишет о другом персонаже в мушкетерской трилогии Александр Дюма, «он был министром финансов, а министров финансов никогда не любят».
Маллас ухитрился где-то спрятаться так надежно, что бунтовщики его не нашли и со злости разгромили и разграбили роскошный особняк, принадлежавший ему. Кроумера повстанцы изловили, судили всем народом и лишили головы. Сэй-энд-Сел прятался в Тауэре. Комендант лорд Скейлс наплевал на классовую солидарность и выдал его мятежникам в обмен на обещание Кэда не штурмовать крепость.
В отношении лорда-канцлера, персоны значительной, повстанцы решили все же соблюсти юридические формальности и отвели его к мировым судьям. Завязался долгий юридический спор. Лорд ссылался на Великую хартию вольностей, где было написано, что обвиняемого должны судить двенадцать присяжных его сословия. А поскольку он пэр, то требует суда пэров и никакого другого не признает.
Ну откуда же было взять в Лондоне пэров, если они все до единого сбежали вместе с королем? Узнав, что юридическому диспуту конца не видно, толпа, собравшаяся у здания суда, потеряла терпение, отволокла лорда-канцлера в пригород Смитфилд, где при Тайлере окончил счеты с жизнью его тогдашний предшественник, и уже без всякого суда обезглавила.
Этим все казни и ограничились. Кроме особняка Малласа ни один дом в Лондоне не пострадал.
Возможно, именно оттого, что мятежники вели себя мирно, городская верхушка решила, не дожидаясь указаний короля, немного повоевать. Кое-какие силы у нее для этого имелись. Это были сильный гарнизон Тауэра под командованием лорда Скейлса, рота лучников, только что вернувшаяся из Франции, еще несколько мелких подразделений и вооруженная челядь городских олигархов. Они вполне могли захватить мост через Темзу, после чего отряды Кэда в силу тамошней географии оказались бы заперты в Саутворке. А там, смотришь, и король подоспеет на подмогу.
С наступлением сумерек началось. Впервые в истории Англии на ее территории грохотали пушки и стелился клубами пороховой дым.
Пушки, военную новинку того времени, Скейлс привез из Тауэра. Это самое «вундерваффе» было еще крайне примитивным: железная труба на массивной подставке-колоде вместе колес, прицельной точности никакой, ядра каменные. Особого ущерба в живой силе мятежники не понесли, разве что самые невезучие из них угодили под летящие каменюки, но психологический эффект был нешуточный.
В рядах повстанцев какое-то время царила жуткая паника. Впрочем, она быстро прекратилась, и началась привычная драка холодным оружием. Внезапная атака особого успеха не принесла. Один конец моста лондонцы захватили, другой остался в руках мятежников. Они контролировали проход и проезд в столицу.
Городские власти начали переговоры. С их стороны дело вели несколько высокопоставленных церковных иерархов. Они изучили перечень жалоб и требований, пообещали всячески посодействовать в удовлетворении их королем, а взамен потребовали, чтобы мятежники разошлись по домам и разоружились.
Кэд был не так прост. Он согласился распустить своих людей только в том случае, если каждый из них получит письменную амнистию, составленную и подписанную по всем правилам.
Ему были вручены две такие хартии, одна лично для него, другая для всех его людей. Однако Кэд обратил внимание, что на них не было королевской печати, а значит, законность этих грамот в любой момент можно было опровергнуть. Поэтому он вполне резонно потребовал и для себя, и для каждого повстанца отдельного документа, подписанного королем и засвидетельствованного парламентом. Церковники ответили, что на созыв парламента уйдет несколько месяцев, что, в общем-то, было чистой правдой. Они мягонько намекнули Кэду, что король собирает огромную армию, так что разговор потом будет другой.
Дальнейший ход событий объяснению поддается плохо. Коли уж Кэд являлся образованным человеком, то должен был хорошо знать, какая судьба постигла в свое время обладателей вольных хартий, скрепленных по всем правилам королевскими печатями. Тем не менее – быть может, в нем еще сохранялась вера в доброго короля – не только принял хартии без печатей, но и передал церковникам поименный список всех мятежников. Они обещали ему, что со временем для каждого из них выпишут персональный документ. Кэд как-то не подумал, что своими руками передает властям имена всех государственных изменников. Долго искать никого не придется. Можно будет брать по спискам.
Уже на следующий день он издал приказ о роспуске своей армии. Большинство мятежников тут же разошлись по домам в самом радостном настроении. Они наивно полагали, что добились своего.
Кэд со своим штабом и небольшим отрядом зачем-то остался в Саутворке. Там он очень быстро ознакомился с королевским посланием, гласившим, что хартия прощения, выданная вождю бунтовщиков, его вовсе и не касается. Она, видите ли, выписана на имя благородного дворянина, а он – обыкновенный простолюдин по имени Джек Кэд. Простенько и изящно, но подло, конечно.
В этом послании еще объявлялось, что король дарует прощение исключительно людям благородным: дворянам, рыцарям, джентри и мелким сквайрам. Вилланы и мастеровые там не упоминались вовсе.
Вот тут уж никаких неясностей не осталось. Кэд со своим отрядом ушел из Лондона, но потратил целый день на безуспешный штурм замка Куинсборо, расположенного в городе Рочестер. Это было совершенно нелепо. В попытках найти рациональное объяснение данного факта, кто-то из историков выдвинул версию, что Кэд оставил владельцу замка на хранение казну мятежников, а тот, не будь дурак, узнав о происходящем, отказался ее возвращать.
Вскоре вышел очередной указ короля, которым Кэд объявлялся вне закона. За его голову была обещана награда в тысячу марок серебром и по пять за каждого рядового мятежника. После этого отряд разошелся, и каждый бунтовщик стал спасаться поодиночке. Спустя некоторое время одинокого, обтрепавшегося и голодного Кэда выследил и убил оруженосец из Сассекса по имени Александр Иден, долго охотившийся за наградой. Тело Кэда было разрублено на части и разослано по четырем городам.
В отличие от восстания Уота Тайлера, на сей раз не последовало сколько-нибудь массовой резни. Дело не в душевном благородстве короля или его тяге к милосердию, а в том, что в стране тогда бушевала очередная серьезная заварушка с подачи Ланкастеров и Йорков. У короля хватало других забот. Он думал только об одном – как бы усидеть на троне. Поэтому четвертованы были только два мятежника, а повешены – двадцать шесть. Никакого сравнения с кровавой жатвой, последовавшей после убийства Тайлера.
Осталась любопытная версия, которой придерживаются некоторые историки. За Кэдом якобы стоял герцог Йоркский, стремившийся перехватить трон у Генриха Шестого. Точных доказательств нет, но в этой версии не имеется и ничего необычного. По крайней мере, она объясняет, откуда у мятежников взялись специалисты по военной фортификации и немаленькие деньги.
