– Что ж, попробуй.
– Отлично. При упоминании об оружии-молнии ты в первую очередь подумал о том, что оно будет убивать людей. Заниматься тем, что мы называем «уничтожением живой силы неприятеля». Однако если ты хорошенько задумаешься, ты поймешь, что, если разработка оружия-молнии завершится полным успехом, оно не получится более смертоносным, чем обычные виды вооружения. Если целью станет большой объем металла, то возникнет эффект клетки Фарадея, и образовавшаяся защита частично или полностью ослабит вредное воздействие на тех, кто находится внутри. Поэтому оружие-молния не такое жестокое, как может показаться. Больше того, возможно, оно окажется самым эффективным средством достижения победы ценой минимальных потерь живой силы неприятеля.
– Это еще каким образом?
– Каким целям наносит максимальный урон оружие-молния? Электронным системам. Когда мощность электромагнитного импульса, порожденного молнией, превышает значение 2,4 гаусса, все интегральные микросхемы безвозвратно выходят из строя, а импульса мощностью 0,07 гаусса достаточно для перебоев в работе компьютеров. Кратковременный импульс, порожденный молнией, обладает огромной проникающей способностью, и даже без прямого попадания молнии может нанести сокрушительный удар особо чувствительной микроэлектронике. И цель будет поражена с невероятной точностью: оружие сможет уничтожить всю электронную начинку неприятельских систем вооружения, не затронув все остальное. Достаточно будет сделать всего один залп из такого оружия, и война закончится.
Я молчал, размышляя над ее словами.
– Надеюсь, твое неприятие несколько ослабло. Далее, я дам тебе более четкое видение твоей собственной цели. Изучение шаровой молнии не является фундаментальной наукой. Единственным возможным применением этого физического явления может быть оружие. Если отбросить военных, кто еще будет финансировать твой проект? Не думаешь же ты, что сможешь породить шаровую молнию только карандашом и бумагой.
– Однако в настоящий момент нам приходится полагаться только на карандаш и бумагу. – Я рассказал Линь Юнь о планах Гао Бо.
– Это означает, что мы будем работать вместе? – воскликнула девушка, вскакивая на ноги.
– Должен тебя поздравить: ты умеешь убеждать.
– В нашей работе без этого не обойтись. Каждый божий день «новым концепциям» приходится убеждать людей принимать самые странные идеи. Нам удалось успешно провести через Главное управление вооружений идею оружия на основе молнии, но пока что мы ничем не можем порадовать своих кураторов.
– Я прекрасно понимаю, в каком нелегком положении вы оказались.
– Наше положение не просто нелегкое. Проект создания оружия-молнии застопорился, и нам приходится рассчитывать только на себя. Как правильно сказали вы с директором Гао, сначала мы должны подготовиться теоретически. Возможность обязательно представится! Эта идея чересчур соблазнительная. Я не хочу думать, что проект просто свернут… Кстати, ты ужинал? Пошли, я угощаю.
* * *
Мы вошли в ресторан. Приглушенное освещение, народу совсем мало, пианист играет мягкую музыку.
– Среди военных ты чувствуешь себя совершенно естественно, – заметил я, после того как мы сели за столик.
– Возможно. Я с раннего детства связана с армией.
Внимательно разглядывая свою спутницу в тусклом освещении, я обратил внимание на ее брошку, единственное украшение на ней, имеющее вид кинжала размером со спичку с парой крошечных крыльев на рукоятке. Брошь была серебряная, очень красивая, и сверкала в полумраке подобно висящей на шее звезде.
– Тебе нравится? – спросила Линь Юнь, переводя взгляд на брошь.
Кивнув, я сказал, что это довольно милая вещица, хотя на самом деле мне было очень неловко, поскольку, как и накануне с духами, Линь Юнь сразу же заметила то, что привлекло мое внимание. Как следствие узкого круга общения я практически не имел дела с представительницами противоположного пола, тем более с изяществом и чувственностью, но обнаружить эти женские качества воплощенными в женщине, которая возила в своей машине противопехотную мину, было просто непостижимо.
И тут мне предстояло узнать, что брошь и жуткий бамбук неразрывно связаны друг с другом.
Сняв брошь с шеи, Линь Юнь зажала пальцами рукоятку крошечного кинжала, а другой рукой взяла со стола вилку и ложку. Держа их вертикально, она плавно провела кинжалом. К моему изумлению, стальные вилка и ложка оказались разрезаны пополам, словно восковые.
– Этот материал сделан из кремния с применением специальной технологии манипулирования отдельными молекулами, острие имеет толщину всего в несколько молекул. Это самое острое лезвие на свете.
С опаской взяв протянутую брошь, я изучил ее на свету. Лезвие было практически прозрачным.
– Разве не опасно носить подобную вещь?
– Мне нравится это чувство. Точно так же, как эскимосам нравится холод. Это чувство ускоряет ход мыслей, рождает вдохновение.
– Эскимосы не любят холод. Просто у них нет выбора. А ты… ты не такая, как все.
– Мне тоже так кажется, – кивнула Линь Юнь.
– Тебе нравится оружие, нравится опасность, а что насчет войны? Она тебе нравится?
– В нынешних обстоятельствах вопрос стоит не так, нравится или не нравится нам война. – Линь Юнь ловко ушла от ответа на мой вопрос, и я понял, что сегодня она не собирается открываться передо мной. Быть может, такой день не настанет никогда.
Однако наша беседа оставалась непринужденной, и нам было о чем поговорить. Ум Линь Юнь был таким же острым, как и ее маленький кинжал, – у меня перехватывало дыхание от ее уколов, а такого рационального хладнокровия мне еще не доводилось видеть в других женщинах.
Но она не раскрывала мне свое прошлое и старательно меняла тему, когда разговор начинал двигаться в том направлении. Я понял только то, что ее родители были военные.
Не успели мы оглянуться, как стукнуло два часа ночи. Свечи на нашем столике почти догорели, в ресторане, кроме нас двоих, никого не осталось. Подошедший пианист спросил, что мы желаем услышать, красноречиво намекая на то, что нам пора убираться.
Я попытался предложить что-нибудь малоизвестное, чтобы мы смогли задержаться в ресторане, если он не сможет это исполнить.
– В «Шехерезаде» есть одно место, когда Синдбад отправляется в путешествие. Забыл, как оно называется.
Покачав головой, пианист предложил выбрать другую вещь.
– Тогда исполните «Времена года», – сказала Линь Юнь. Повернувшись ко мне, она добавила: – Наверное, тебе больше всего нравится «Лето», время гроз и молний.
Мы продолжали разговаривать под мелодию «Времена года», на гораздо менее серьезные темы, чем прежде.
– Я убеждена в том, что ты никогда не разговаривал с самой красивой девушкой в группе, – сказала Линь Юнь.
– Разговаривал, – возразил я, вспоминая ту ночь в библиотеке, когда самая красивая девушка в группе спросила у меня, что я ищу. Однако я не смог вспомнить, как ее звали.
