Все макроэлектроны, загруженные в настоящее время в орудия, были рассеивающего действия. Как только все цели, находящиеся в сооружении, будут уничтожены, оставшиеся шаровые молнии разрядят свою энергию в виде электромагнитного излучения, постепенно угасая, вместо того чтобы взорваться, и не причинят разрушений. Шаровые молнии другого вида в такой ситуации высвободили бы свою энергию взрывом, нанося хаотичные разрушения без выбора типа цели.
– Первый и второй орудийные расчеты, по местам! – приказал подполковник Кан, подходя к орудиям. – Отряд спецназа выдвинется к реактору, оставаясь от него на безопасном удалении сто метров, – добавил он, указывая на реактор. – Как только бойцы займут исходные позиции, мы открываем огонь.
Со щемящим сердцем я смотрел на огромную колонну, отражающую ослепительный солнечный свет, что не позволяло смотреть на нее прямо. На какое-то мгновение послышались детские голоса, словно принесенные порывом ветра.
Оба орудия расчехлили, и в лучах солнца зловеще сверкнули дула двух направляющих ускорителей.
– Позвольте мне, – сказала Линь Юнь, занимая место наводчика одного из орудий.
Подполковник Кан и полковник Сюй переглянулись, но не стали возражать. В выражении лица Линь Юнь, в ее движениях я увидел восторженное возбуждение, которое ей не удалось сдержать. Она напоминала ребенка, наконец дорвавшегося до заветной игрушки. У меня по спине пробежали холодные мурашки.
Внизу неровная цепочка бойцов спецназа, крохотных на фоне массивного сооружения, двинулась к реактору. Цепочка двигалась быстро, приближаясь к реактору на безопасное расстояние. Зажглись электрические дуги ускорителей орудий, сухой треск вынудил обернуться тех, кто находился на земле, и даже кое-кто из спецназовцев, не удержавшись, оглянулся назад. Когда до реактора осталось сто метров, бойцы остановились, и тут с крыши гостиницы в сторону реактора устремились два потока шаровых молний. Смертоносный ураган со свистом преодолел расстояние в двести метров; первые заряды уже поразили сооружение, но все новые и новые шаровые молнии нескончаемым потоком вырывались из ускорителей, присоединяясь к непрерывным нитям из огненных хвостов, огненной рекой связавшим гостиницу и реактор.
Впоследствии я просмотрел видеозапись того, что произошло в центре управления.
Когда в помещение влетели первые шары, учительница уже оставила своих учеников и склонилась над приборной панелью, поглощенная чем-то, а сбившихся в кучку детей охранял вооруженный автоматом террорист. Проникнув внутрь сооружения, шаровые молнии лишились наблюдателей и на краткое время перешли в состояние вероятностного облака. Как только появление наблюдателя вызвало коллапс вероятностного облака, шаровая молния потеряла скорость и начала медленное движение по случайной траектории. Все со страхом и недоумением смотрели на блуждающие огненные шары, своими хвостами рисующие в воздухе затейливые меняющиеся фигуры, наполняя воздух призрачным свистом. На кадрах, снятых камерами видеонаблюдения в центре управления, отчетливее всего было видно лицо учительницы. В ее очках отражалось желтое и голубое свечение шаровых молний, но в отличие от остальных у нее в глазах не было страха – только недоумение. Она даже улыбнулась, возможно, чтобы успокоиться, а может быть, ее искренне заинтересовали светящиеся шары. В ее жизни это выражение лица стало последним.
Когда шаровая молния взорвалась, сильный электромагнитный импульс на время вывел камеру из строя. Через несколько секунд изображение появилось вновь, но теперь помещение было пустым, если не считать нескольких оставшихся шаровых молний, которые еще какое-то время блуждали в воздухе, медленно угасая. По мере того как уровень их энергии падал, издаваемые ими звуки становились все менее зловещими, превращаясь в реквием.
Даже на крыше гостиницы мы услышали прогремевшие внутри реактора взрывы. Ударной волной в здании были выбиты все стекла, но мы услышали эти звуки не ушами, а всем своим нутром. Присутствующая в них сильная инфразвуковая составляющая вызвала тошноту.
* * *
Я постоял в дверях центра управления, не решаясь войти. Мне казалось, что я исторгну содержимое желудка. Но затем я все-таки последовал за Линь Юнь. У меня тряслись ноги, я с трудом удерживал равновесие. Спустя десять с лишним лет после того, как я увидел своих родителей, превратившихся в пепел, мне предстояло увидеть превратившихся в пепел детей, пусть и не своих собственных. Если не считать нескольких сильно обугленных останков, все жертвы сгорели дотла, однако одежда их практически не пострадала. В обычном крематории при температуре свыше двух тысяч градусов человеческое тело сгорает за несколько минут, однако шаровая молния осуществила это мгновенно, подняв внутреннюю температуру до десяти с лишним тысяч градусов, и благодаря волновому резонансу материи ее энергия равномерно распределилась по всем клеткам.
Полицейские окружили кучку пепла, еще недавно бывшую учительницей, и принялись что-то искать у нее в карманах. Об остальных семерых террористах также позаботились, включая тех двоих, которые собирались взорвать «красные таблетки».
Я осторожно прошелся между останками детей. От этих цветов жизни остались лишь кучки белой золы, прикрытые школьной одеждой. Многие сохранили форму детей, упавших на пол; можно было отчетливо различить головы и конечности. Центр управления превратился в огромное живописное полотно, расписанное кистью шаровых молний, изобразивших жизнь и смерть, и на какое-то мгновение даже я почувствовал что-то сверхъестественное, неземное.
Мы с Линь Юнь остановились перед маленькой кучкой пепла, всем, что, судя по нетронутой одежде, осталось от девочки. Пепел полностью сохранил ее последнюю позу, и казалось, что она прыгнула в иной мир в веселом танце. В отличие от прочих останков, часть ее тела уцелела: кисть руки. Маленькая, белая, на каждом пальце отчетливо были видны складки, словно рука по-прежнему принадлежала живому ребенку. Опустившись на корточки, Линь Юнь обеими руками бережно взяла кисть. Я стоял рядом; мы застыли неподвижно, время для нас остановилось. Мне искренне захотелось превратиться в бесчувственное изваяние, чтобы навсегда остаться среди праха детей.
Через какое-то время я почувствовал, что мы не одни, и, оглянувшись, увидел руководителя операции. Линь Юнь также его заметила и, осторожно положив кисть на пол, встала.
– Товарищ руководитель, позвольте мне навестить родителей этих детей. Это я вела огонь из орудия.
– Решение принял я, – медленно покачал головой руководитель. – Вы не несете ответственности за случившееся. Ответственности не несет никто из тех, кто принимал участие в ликвидации террористов. Вы отлично поработали. Я представлю бойцов «Рассвета» к наградам. Спасибо вам всем. Спасибо вам.
С этими словами он решительным шагом направился к выходу. Мы понимали, что, какую бы оценку ни получило случившееся, политическая карьера этого человека закончилась. Не доходя до двери, руководитель операции остановился и, не оборачиваясь, произнес слова, которые Линь Юнь должна была запомнить на всю жизнь:
– И еще, майор, спасибо за напоминание.
