— Авнер, — говорит Пнина, — где ты? Все в порядке? — Она знает, что это Авнер, потому что номер, с которого сделан звонок, высветился на экране. Но ответа нет, только короткие гудки.
Пнина нервничает. Она начинает плакать, но это очень странный плач. У нее мокрые глаза, она сотрясается всем телом, но не издает ни звука, точно телефон, поставленный на виброзвонок. Усы торопливо подходят к ней и берут у нее из пальцев рюмку с коньяком, пока та не упала и не разбилась.
— Он не в порядке, — говорит Пнина и с силой прижимается к Усам. — С ним что-то не так. Я знаю, я все время это знала. Из-за этого я и затеяла вечеринку — чтобы его подбодрить.
Усы подводят ее к дивану и сажают рядом с Бровями. Брови адски расстроены. Когда Пнина пошла к телефону, они планировали по ее возвращении сказать, что им пора идти, что их ждет жена или вроде того, но после этого звонка они уже знают, что шансов нет. Пнина теперь совсем близко, Бровям слышно ее дыхание, такое прерывистое. И лицо у нее совершенно белое. Вид такой, будто она собирается в обморок упасть. Пластырь приносит стакан воды, а Усы подносят стакан к ее губам. Она отпивает немного, пьет еще и начинает успокаиваться. Страшный был момент, думают Брови. Интересно, что он ей сказал по телефону, думает Пластырь. Даже когда она слабая, думают Усы, даже когда она едва не падает, она совершенная женщина. Усы чувствуют, как в глубине брюк зарождается эрекция, и надеются, что никто этого не заметит.
Интерком снова гудит. Это опять человек из кейтеринга, он ждет ответа насчет стоянки для жильцов. Очень проблемное время, и найти на улице место для стоянки грузовой машины реально сложно. Пластырь, ответивший на интерком, повторяет вопрос вслух. Усы кивком дают ему понять, чтобы он ответил положительно. Но после того, как Пластырь дает ответ, полуобморочная Пнина лепечет, чтобы стоянку не занимали. Есть один сосед с семнадцатого этажа, который вечно скандалит. Всего неделю назад к ней на час или даже меньше заезжал знакомый, и его машину эвакуировали. Брови вызываются спуститься и сказать кейтерингу, чтобы не занимали стоянку. Оттуда, думают они, дорога домой будет короче. Усы говорят, что Бровям стоит остаться, Пнина же явно не очень, и желательно, чтобы рядом был врач.
— Я зубной врач. — Брови подчеркивают слово «зубной».
— Ты зубной врач, я в курсе, — говорят Усы, нарочно подчеркивая слово «врач».
Пнина говорит, что теперь они срочно должны поехать в офис к Авнеру. Это на него не похоже — вот так позвонить и бросить трубку. И вообще, у него в последнее время что-то не так. Он все время пьет таблетки. Говорит, что от головной боли, но Пнина знает, как выглядят таблетки от головной боли, а то, что глотает Авнер, — это не какой-нибудь парацетамол или «Адвил», а черные такие таблетки, овальные, не похожие ни на одну таблетку, которую она видела в своей жизни. А по ночам у него кошмары, она знает, потому что слышала, как он кричит во сне. «Поговорите с Кохави! — кричит он. — Поговорите с Кохави!» А когда она его разбудила, он сказал, что все в порядке и никакого Кохави он не знает. А она как раз в курсе, что он знает одного Кохави. Игаля Кохави. Его телефон был у Авнера в наладоннике. Из всех записанных там номеров она не пригласила только этого Кохави. Подумала, что он может испортить атмосферу.
— Я не знаю, что случится, — говорит Пнина, — я боюсь.
А Усы кивают и предлагают вчетвером поехать к Авнеру в офис и проверить, все ли с ним в порядке.
Брови говорят, что все несколько преувеличивают и что первым делом Пнине стоит снова позвонить Авнеру. В конце концов, они просто говорили по телефону и разговор прервался, такое происходит постоянно. Может быть, что-то не так с Авнером, а может быть, что-то не так с «Безеком»
[48], и прежде чем тащиться в Герцлию, стоит это выяснить. Пнина дрожащей рукой набирает офис Авнера. Включает громкую связь. Пластырь думает, что это странно. А если Авнер возьмет трубку и скажет ей что-нибудь интимное или просто обидное? Может выйти нехорошо. Но на том конце никто не отвечает. Брови советуют Пнине позвонить Авнеру на мобильный, и Пнина звонит. Автоматический голос сообщает ей, что она позвонила Авнеру Кацману и что если он нужен кому-нибудь срочно, пусть звонят его секретарше или посылают СМС, потому что он не слушает сообщения. Усы не знакомы с Авнером, но по одной только манере речи сразу понимают, что Авнер им не понравится. Есть в его голосе что-то высокомерное. Это голос человека, считающего, что ему все должны, эдакого «мапайника»
[49]. В раананском отделении у Усов было много таких клиентов — типов, которые обижались каждый раз, когда выяснялось, что банк взял с них плату за проведение операции. По их мнению, то, что они согласились открыть счет у Усов в отделении, само по себе огромный подарок банку, а если после этого благородного поступка от них ждут, что они заплатят за выпуск новой чековой книжки или за уход в овердрафт, — так это наглость, чтобы не сказать неблагодарность. Теперь Брови просят Пнину написать Авнеру СМС, но Усы перебивают их и говорят, что нельзя больше терять время и что все они должны немедленно ехать к Авнеру в офис. Пластырь спешит согласиться, для него все это приключение. Между нами, даже если бы Авнер покончил с собой, у Пластыря не было бы поводов нервничать, потому что страхование жизни на самоубийства не распространяется, но что касается жены — он теперь может вернуться хоть в четыре утра и сказать, что это было по работе.
Все едут в машине Усов, в новой «хонде цивик». В лифте Брови еще пытались убедить всех разделиться, чтобы они с Пластырем поехали его машиной, но Усы зарезали эту идею на корню. Пластырь и Брови сидят пристегнутые на заднем сиденье, как двое детей на субботней семейной экскурсии. Не хватает только, чтобы Брови пожаловались Усам и Пнине: «Папа, Пластырь меня достает!» Или попросили остановиться на заправке, потому что им писать хочется. Они на это способны, Брови. Младенец в чистом виде. Если бы сейчас шла война, думают Усы, — а многие говорят, что она идет, — Брови — последний, кого ты хотел бы видеть в качестве защитника своего тыла. Что этот Авнер козел — уже понятно, но у тебя как-никак пациент пропал, его жена в сложном состоянии, а тебя интересуют одни брускетты да вернуться домой пораньше? Брови сзади пишут эсэмэски — небось жене, и наверняка что-нибудь циничное. Пластырь пытается подглядеть, что они там пишут, но ракурс неудачный. Через секунду, когда придет ответное сообщение, ему все-таки удастся прочитать, и там будет написано: «Я жду тебя под одеялом в одних носках». Когда Пластырь прочтет это, его охватит зависть. Он ни разу в жизни не получал сексуальных эсэмэсок. Последний раз, когда его жена хотела сказать ему что-нибудь сексуальное, эсэмэски еще не изобрели, а всем тем девочкам, которых он трахает на стороне, он не разрешает писать эсэмэски или оставлять сообщения. Однажды он прочитал в какой-то газете, что даже если ты стираешь сообщение, его копия остается у мобильного оператора, и потом тебя можно этим шантажировать или просто устроить бардак.
